Чудо десяти дней. Две возможности. - [17]

Семья евангелиста Ван Хорна осталась в Райтсвилле. Нужно быть необыкновенным человеком, рассудил Эллери, чтобы подняться из Лоу-Виллидж на вершину Норд-Хилл-Драйв и опять спуститься в Лоу-Виллидж за своей женой.

И почему Говард так мало рассказывал об истории своей семьи?

— Мы оказались в опасной близости к беднейшим горожанам. Уолф стал работать в бакалейном магазине Эймоса Блуфилда. А я не смог устроиться ни к Эймосу, ни куда-либо в закрытое помещение. И нанялся рабочим на железную дорогу.

Салли очень аккуратно налила им кофе из серебряного кофейника. Разумеется, ее беспокоила не автобиография мужа: она гордилась Дидрихом, и в этом нельзя было ошибиться. Нет, Салли тревожил Говард, сидевший за продолговатым столом наискосок от нее. Она ощущала его полунасмешливое молчание, когда он играл с вилкой для десерта и делал вид, будто внимательно слушает отца.

— Все шло своим чередом, шаг за шагом. Уолферт был честолюбив — по вечерам он учился на курсах для бухгалтеров, администраторов в сфере бизнеса и финансистов. Я тоже был честолюбив, но по-своему, иначе. Общался с массой людей, узнавал из книг разные сведения и жадно читал при малейшей возможности. Я до сих пор так читаю. Но вот что любопытно, мистер Квин. Если не считать технической литературы, то, кроме отцовской Библии, Шекспира и нескольких исследований по психологии, я не находил в книгах ни единого слова, которое мог бы прямо применить к своей жизни. А зачем, спрашивается, изучать что-либо, если это не помогает тебе жить?

— Вопрос известный и часто обсуждавшийся, — улыбнулся Эллери. — По-видимому, мистер Ван Хорн, вы согласны с Голдсмитом, полагавшим, будто книги почти ничему не способны нас научить. И с Дизраэли, называвшим книги проклятием рода человеческого, а изобретение книгопечатания — величайшим несчастьем, постигшим людей за все века.

— На самом деле Дидс не верит тому, что говорит, — заметила Салли.

— Нет, я верю, дорогая, — запротестовал ее супруг.

— Вздор! Я бы не сидела здесь, за этим столом, если бы не книги.

— Вот как, — пробормотал Говард.

— Говард, разве ты еще с нами? — удивилась Салли. — В таком случае позволь мне налить тебе кофе.

Эллери хотелось, чтобы они перестали спорить.

— В двадцать четыре года я основал компанию по строительству железных дорог. В двадцать восемь владел частью собственности в Лоуэр-Мейн и выкупил у старика Ллойда — деда Фрэнка Ллойда — лесопильню. А Уолферт к тому времени переехал в Бостон и стал брокером. Началась Первая мировая война, и семнадцать месяцев я провел во Франции. Как теперь вспоминаю, главным образом месил грязь и кормил вшей. А Уолферт не воевал.

— Он бы и не стал воевать, — заявил Говард с горечью человека, тоже не участвовавшего в войне.

— Твоего дядю забраковали из-за больных легких, сынок.

— Судя по моим наблюдениям, с тех пор он на них не жаловался.

— Как бы то ни было, мистер Квин, брат вернулся из Бостона и занялся моими делами, пока я кочевал по окопам за океаном.

— Для него это настоящий подвиг, — язвительно прокомментировал Говард.

— Говард, — упрекнул его отец.

— Извини. Но ты возвратился и обнаружил, что он сотворил несколько чудес, протолкнув контракты для армии.

— Этого было вполне достаточно, сынок, — добродушно пояснил ему Дидрих, однако Говард поджал губы и больше не проронил ни слова. — Но Уолф неплохо справлялся с делами, мистер Квин, и после мы с ним объединились. Мы и разорились вместе в пору кризиса 1929 года, и нам опять пришлось начинать с нуля. Отстраивать все заново. Теперь у нас дела пошли в гору и мы оба здесь, наверху.

Эллери решил, что слова «пошли в гору» и «здесь» — это риторические обороты, относящиеся и к орлиному гнезду на Норд-Хилл-Драйв, и, как он заподозрил, к диктаторской власти Ван Хорна над плутократией Райтсвилла. И пока великан продолжал свой рассказ, подозрения Эллери все усиливались. Очевидно, Ван Хорны владели лесопильнями, машиностроительными заводами, джутовой мельницей, целлюлозно-бумажной фабрикой в Слоукеме и дюжиной других предприятий, разбросанных по округу. А кроме того, контрольным пакетом акций Райтсвиллского энергетического комплекса и Райтсвиллского национального банка. Этот последний был приобретен после смерти Джона Ф. Вдобавок Дидрих недавно купил «Архив» Фрэнка Ллойда, модернизировал и либерализировал дух газеты, и она заняла ведущие позиции в политической жизни штата. Похоже, что состояние Ван Хорнов увеличилось и достигло наивысшей точки перед Второй мировой войной, во время ее и в первые послевоенные годы.

Это были ни к чему не обязывающие, безобидные фактические данные. Эллери немного расслабился, когда в столовой внезапно появился Уолферт Ван Хорн.

* * *

Уолферт был одномерной проекцией своего брата. Он не уступал Дидриху ростом, а черты его лица казались столь же уродливыми и не в меру крупными, но никто не назвал бы его плотным и объемистым. Уолферта можно было изобразить тонко очерченной продолговатой линией, где все тянулось вверх, но не вширь. Человек без пылкой энергии, без крови и без величия. Если его брат был похож на скульптурное изображение, то Уолферт — на плоскую карикатуру, нарисованную пером.