Чудо-2018, или Как Путин спас Россию - [21]

Так и появилась информация в газете «Ведомости», а потом и во всех СМИ.

И почти сразу же откликнулся Кремль в лице Пескова. Эту историческую фигуру сейчас уже мало кто помнит, а функция у пресс-секретаря Путина была весьма важной – он озвучивал, как тогда выражались, мнение Путина по актуальным и важным вопросам. Впрочем, чаще всего Песков считал поднимаемые вопросы слишком незначительными для того, чтобы президент на них реагировал. Это давало повод тогдашним СМИ интриговать на пустом месте. Например, появлялись аршинные заголовки в газетах и новостных лентах: «ЧТО ДУМАЕТ КРЕМЛЬ ПО ПОВОДУ…» – и далее значилась горячая тема дня. Обыватель хватал газету или открывал ссылку, и читал: «КРЕМЛЬ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ НЕ ДУМАЕТ НИЧЕГО». А рядом – фото Пескова, отчего складывалось даже впечатление, что Кремль – его псевдоним. Недаром же на одной из новогодних кремлевских елок какой-то простодушный малец, увидев Пескова, радостно крикнул: «Здравствуй, дяденька Кремль!»

На этот раз Песков счел нужным прокомментировать – мы процитировали его комментарий в самом начале. Однако серманкульцы, увидевшие эту новость, первым делом обращали внимание не на комментарий, а на слова: «несуществующего кандидата».

Позвольте, а серманкульский Андрей Семенов тогда кто?

Рядовых горожан, до которых дошла нелепица случившегося, это страшно рассмешило, но лицам ответственным и начальственным было не до смеха.

Губернатор Илья Иннокентьевич Лясов в это время проводил хозяйственное совещание, просматривая одновременно новости. И перед каждым из подчиненных, сидевших за длинным столом, тоже были ноутбуки или планшеты, и многие тоже увидели эту новость, и притихли, поэтому голос докладчика Лавочкина, заместителя губернатора по дорожно-строительным работам, бубнил в полной тишине.

И тут Лясов крикнул.

Он крикнул сильным, звучным голосом, из груди:

– Кто нап…л? – употребив нецензурное слово, означающее крайнюю степень лжи, время прошедшее, вид совершенный.

Те из присутствовавших, кто видел фильм «Чапаев», вспомнили, что именно таким грозным голосом красный комдив перед строем вопрошал: «Кто стрелял?!» – и ждал ответа. А строй расступился, и кто-то объяснил: «Мы тут сами одного кокнули». И Чапаев, удовлетворенно кивнув головой, успокоился.

Эх, если бы и сейчас так можно было бы: кокнуть кого-то, и нет проблемы. Но кокать, во-первых, не принято, а во-вторых, без приказа начальства, нельзя.

Лавочкин, решив, что вопрос губернатора адресован ему, опешил и выдавил:

– Никто не это самое, что вы сказали, Илья Иннокентьевич, я объективные данные даю! Хотя на местах, конечно, постоянно именно только и делают это самое, что вы сказали, но мы пресекаем.

– Не про тебя речь! – отмахнулся Лясов. – Повторяю – кто?

– Из серманкульской администрации пошло, – послышался негромкий голос.

Лясов тут же позвонил главе серманкульской администрации, Мокрецову, тот тоже проводил совещание. Мокрецов сказал, что он тут ни при чем, но обязательно разберется и накажет по всей строгости.

И задал своим подчиненным тот же вопрос, что и Лясов, и в той же самой форме.

– А разве не Елена Владимировна инициатором была? – невинно спросила замглавы по финансам Турцева, женщина рыхлая и всегда завидовавшая молодости, красоте и стройности Елены.

Елена запунцовела щеками и хотела сказать, что не кто иной как сам Мокрецов сообщил ей эту весть. Но Мокрецов смотрел на нее прямо, грозно, с видом абсолютной своей непричастности. Елена поняла, что, если скажет правду, начальник ее за эту правду не помилует. Острым своим умом она быстро сообразила: раз фальшивый кандидат с консервного завода, то его руководство и виновато.

– Это Сухарев, – твердо сказала она. – Хотел, наверно, своего человека прославить, но перестарался.

Мокрецов позвонил Сухареву и высказал ему претензии – в прямой, но довольно деликатной форме: не с руки ему было ссориться с руководителем предприятия, благодаря которому Серманкуль если не процветает, то живет вполне сносно.

Сухарев сказал, что его ввела в заблуждение журналистка из «Серманкульского истока», да и Семенов подбросил дров в огонь, наворотил вранья, все вчера слышали, как он хвастал.

– Осторожнее надо в наше время с журналистами! – посоветовал Мокрецов. – Они нами, руководством, как шакалы падалью, питаются! – посетовал он, не заметив сомнительности этого выражения.

9.

Падение Семенова было еще стремительнее, чем возвышение.

В кабинет вошел заведующий хозотделом здания, мрачный, как все завхозы, считающие, что люди с утра до вечера заняты порчей казенного имущества, сказал:

– Прошу освободить помещение!

И Семенов даже не спросил, почему. Душой сразу догадался. Направился тут же к двери, но вернулся, чтобы за ширмой, стоящей в углу, снять костюм, купленный с помощью Елены два часа назад, и надеть свой, рабочий.

Поехал домой – не на Весеннюю, конечно, а к своему родному дому.

Возле него, прямо на улице, были свалены как попало вещи и мебель, Людмила сидела на табурете, горестно опустив плечи и положив руки на колени. Не знала, за что взяться, с чего начать.

Семенов вышел из машины, постоял возле жены, помолчал, потом сказал бодро: