Чудища из-за миров - [15]

А его новых знакомых ничего не волновало. Вольф был так весел и доволен, что в одном месте сделал поворот против движения. Тут же из тени большого рекламного щита вверх взвился пост дорожной полиции. Но у Габилиса оказались тренированные рефлексы: послышалось знакомое урчание, пост замер на месте, а затем лениво спланировал на зеленеющую вдали лужайку.

— Здорово это у вас получается, — пробормотал Демид. — Но мне кажется… эй, постойте! Что вы делаете?

Было поздно. Переглянувшись с Вольфом, Габилис направил излучатель МО на Демида, аппарат сделал своё чёрное дело, и через несколько минут сотрудник КЧС покорно выпрыгнул из зависшего над тротуаром гаража. Вольф и Габилис приветливо помахали ему руками и улетели в неизвестном направлении — обзор Демиду закрывали деревья сквера.

История пятая Как важно быть объективным

Он шёл так тихо, что не слышал собственных шагов. Осторожно, крадучись. Хватило бы одного фальшивого движения. Одного предательского хруста ветки, и охотник превратился бы в дичь.

Что-то пошевелилось в густом ольховнике. Остановился и прислушался. Ничего, кроме ночного лягушачьего хора из недалёкого болота. Это движение, наверняка, не то, что искал. Опять шагнул вперёд. Грунт под ногой подался: дальше начиналось болото.

Он добрался до цели — это территория чудища, на которое охотился.

Мушкет, два пистолета, сабля и два длинных ножа. Такого оружия должно хватить, хотя наверняка никогда не известно. Если бестия его услышит или заметит, если изловчится, может быть очень плохо. Кто бы ни ожидало его там, впереди, оно отлично умело убивать.

Через несколько шагов остановился опять. Болотная жижа доходила уже до щиколоток, а земля под ней казалась толстым, мягким, но очень коварным ковром.

И всё-таки слева что-то слышалось! Тихие, но отчётливые звуки выделялись из естественного ночного шума. Может, это олени или кабаны, а может…

Помогла ему случайность. Когда полная, лоснящаяся луна вынырнула из-за туч и осветила всё вокруг, он как раз оказался среди нескольких тощих стволиков ольхи. Невидимый в их тени, увидел то самое, шевелящееся. Оно было близко, шагах в пятидесяти. Местные говорили, что это дьявол. Для них любая беда, лихорадка или град, всё это — дьявол. Но здешняя бестия, на которую он охотится, всего лишь какой-то болотный упырь, может, водяной.

Ладно, это всё хорошо, но что же действительно там, невдалеке? Хотя луна светит, как нанятая, но кустики и деревца, хоть и чахлые, мешают рассмотреть не только его — охотника, но и дичь. Сидит кто-то на поваленном стволе и что-то обгрызает, не то оленью ногу, не то человечью, трудно понять. Важно, что не человек этот кто-то.

Спокойно и тихо зарядить мушкет.

Неторопливо, но старательно прицелиться.

Выстрелить…

Грохот пошёл гудеть по болоту из края в край. Серебряная, освящённая пуля срезала несколько мелких веток и, не изменив хозяину, попала в цель. Чудовище получило её точно меж красноватых глаз. Не издало ни единого звука. Пошатнулось, скользнуло с бревна и шлёпнулось в воду.

Конец!..

…- Ну и мерзость! — старая княгиня, хотя и смотрела на лежащее у её ног чудище с отвращением, не могла оторвать от него взгляда. — Чего только дьявол на землю не пошлёт на мучение людям? Что ж оно такое?

— Да, мерзкая тварь. — Седой Охотник — никто не знал, имени этого человека, носил на шапке пряжку с сизым соколом, потому так его и звали все — заметно гордился своим трофеем. — Не то упырь, не то оборотень, а то и сразу всё вместе. Но беды больше не натворит.

— И где ж вы, сударь, такую нашли? У Дьявольского холма, как вам мужики советовали?

— Нет, ваша светлость, не там. А Дьявольский холм, по слухам, — очень плохое место. В полнолуние туда и десять таких, как я, лучших, чем я, — если таковые где-то в мире есть — не пошли бы. Под холмом, говорят, самые, что ни есть адские двери.

— Говорят. Может и байки всё, но страшно туда идти и убеждаться, а других нехорошо на такую опасность посылать. А где же это чудище сидело?

— В Ольховой трясине, за Королевской вырубкой. Хватило одного выстрела.

— Благодарим вас, сударь, послужили вы нашей округе. Суета и тщеславие — грех, но за добрые поступки надлежит не только благодарить, но и награждать их, потому слава и награда героя не минуют. Золота кошель, как это по обычаю полагается, — награда. А слава… Вот заветный медальон. В одной половине его видите зубра — здешних земель символ, в другой половине — меч-кладенец. Каждый, кому знак этот покажете, будет знать, что право ваше — дьявольские отродья и всякую нечисть побивать. Двери замков и домов всегда перед вами отворятся, даже крепости и воинские поселения ночлег вам дадут и помощь.

— Но, ваша светлость, не достоин я таких почестей, — поклонился Седой Охотник, хотя важное выражение его лица противоречило словам.

— А если благодарность людскую не цените и не принимаете — это уже гордыня, — мягко, но настойчиво сказала старая княгиня. — Знаю-знаю, вы великий храбрец. Кто кобольда из Яшмового грота вытащил? Кто в лугах под Пущей полудницу поймал, а в самой Пуще — сего упыря подстрелил? Чья слава по земле прежде вас бежит, как о побивателе адских бестий?