Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями - [7]

— Ну что ж! — прошипел лис. — Если гусь ушел от меня, так уж тебя я не выпущу. Проглочу в два счета!

— Ну это мы посмотрим! — сказал Нильс и еще крепче сжал лисий хвост.

И верно, поймать Нильса оказалось не так просто. Смирре прыгнул вправо, а хвост занесло влево. Смирре прыгнул влево, а хвост занесло вправо. Смирре кружился, как волчок, но и хвост кружился вместе с ним, а вместе с хвостом — Нильс.

Сначала Нильсу было даже весело от этой бешеной пляски. Но скоро руки у него затекли, в глазах зарябило. Вокруг Нильса поднимались целые тучи прошлогодних листьев, его ударяло о корни деревьев, глаза засыпало землей. «Нет! Долго так не продержаться. Надо удирать!» Нильс разжал руки и выпустил лисий хвост. И сразу, точно вихрем, его отбросило далеко в сторону и ударило о толстую сосну. Не чувствуя боли, Нильс стал карабкаться на дерево — выше, выше — и так, без передышки, чуть не до самой вершины.

А Смирре ничего не видел, — все кружилось и мелькало у него перед глазами, и сам он как заводной кружился на месте, разметая хвостом сухие листья.

— Полно тебе плясать-то! Можешь отдохнуть немножко! — крикнул ему сверху Нильс.

Смирре остановился как вкопанный и с удивлением посмотрел на свой хвост.

На хвосте никого не было.

2

— Ты не лис, а ворона! Карр! Карр! Карр! — кричал Нильс.

Смирре задрал голову. Высоко на дереве сидел Нильс и показывал ему язык.

— Все равно от меня не уйдешь! — сказал Смирре и уселся под деревом.

Нильс надеялся, что лис в конце концов проголодается и отправится добывать себе другой ужин. А лис рассчитывал, что Нильса рано или поздно одолеет дремота и он свалится на землю.

Так они и сидели всю ночь: Нильс — высоко на дереве, Смирре — внизу под деревом Страшно в лесу ночью! В густой тьме все кругом как будто окаменело. Нильс и сам боялся пошевельнуться. Ноги и руки у него затекли, глаза слипались. Казалось, что ночь никогда не кончится, что никогда больше не наступит утро.

И все-таки утро наступило. Солнце медленно поднималось далеко-далеко за лесом.

Но прежде чем показаться над землей, оно послало целые снопы огненных сверкающих лучей, чтобы они развеяли, разогнали ночную тьму.

Облака на темном небе, ночной иней, покрывавший землю, застывшие ветви деревьев — все вспыхнуло, озарилось светом. Проснулись лесные жители. Красногрудый дятел застучал своим клювом по коре. Из дупла выпрыгнула белочка с орехом в лапках, уселась на сучок и принялась завтракать. Пролетел скворец. Где-то запел зяблик.

— Проснитесь! Выходите из своих нор, звери! Вылетайте из гнезд, птицы! Теперь вам нечего бояться, — говорило всем солнце.

Нильс с облегчением вздохнул и расправил онемевшие руки и ноги.

Вдруг с озера донесся крик диких гусей, и Нильс с вершины дерева увидел, как вся стая поднялась со льдины и полетела над лесом.

Он крикнул им, замахал руками, но гуси пронеслись над головой Нильса и скрылись за верхушками сосен. Вместе с ними улетел его единственный товарищ, белый гусь Мартин.

Нильс почувствовал себя таким несчастным и одиноким, что чуть не заплакал.

Он посмотрел вниз. Под деревом по-прежнему сидел лис Смирре, задрав острую морду, и ехидно ухмылялся.

— Эй, ты! — крикнул ему Смирре. — Видно, твои друзья не очень-то о тебе беспокоятся! Слезай-ка лучше, приятель. У меня для дорогого дружка хорошее местечко приготовлено, тепленькое, уютное! — И он погладил себя лапой по брюху.

Но вот где-то совсем близко зашумели крылья. Среди густых веток медленно и осторожно летел серый гусь.

Как будто не видя опасности, он летел прямо на Смирре.

Смирре замер.

Гусь летел так низко, что казалось, крылья его вот-вот заденут землю.

Точно отпущенная пружина, Смирре подскочил кверху. Еще чуть-чуть, и он схватил бы гуся за крыло. Но гусь увернулся из-под самого его носа и бесшумно, как тень, пронесся к озеру.

Не успел Смирре опомниться, а из чащи леса уже вылетел второй гусь. Он летел так же низко и так же медленно.

Смирре приготовился. «Ну, этому уж не уйти!» Лис прыгнул. Всего только на волосок не дотянулся он до гуся. Удар его лапы пришелся по воздуху, и гусь, как ни в чем не бывало, скрылся за деревьями.

Через минуту появился третий гусь. Он летел вкривь и вкось, словно у него было перебито крыло.

Чтобы не промахнуться снова, Смирре подпустил его совсем близко — вот сейчас гусь налетит на него и заденет крыльями. Прыжок — и Смирре уже коснулся гуся. Но тог шарахнулся в сторону, и острые когти лиса только скрипнули по гладким перьям.

Потом из чащи вылетел четвертый гусь, пятый, шестой… Смирре метался от одного к другому. Глаза у него покраснели, язык свесился набок, рыжая блестящая шерсть сбилась клочьями. От злости и от голода он ничего уже не видел; он бросался на солнечные пятна и даже на свою собственную тень.

Смирре был немолодой, видавший виды лис. Собаки не раз гнались за ним по пятам, и не раз мимо его ушей со свистом пролетали пули. И все-таки никогда Смирре не приходилось так плохо, как в это утро.

Когда дикие гуси увидели, что Смирре совсем обессилел и, едва дыша, свалился на кучу сухих листьев, они прекратили свою игру.

— Теперь ты надолго запомнишь, каково тягаться со стаей Акки Кебнекайсе! — прокричали они на прощанье и скрылись за лесной чащей.