Чудесное озарение мистера Бадда - [4]

— Пожалуйста, не могли бы вы побыстрее? — попросил посетитель, немного нетерпеливо, но достаточно вежливо. — Уже темнеет. Боюсь, как бы вам не пришлось задержаться.

— Нет, что вы, сэр, — возразил мистер Бадд. — Ничего подобного. Ни в коей мере.

Нет, если он попробует запереть дверь, его чудовищный посетитель набросится на него, опрокинет, начнет душить, не давая позвать на помощь, а потом одним свирепым ударом — как тем, которым он раздробил череп тетушки…

Но ведь его положение значительно выгоднее. Решительный человек на его месте не стал бы раздумывать. Он выскочил бы на улицу, прежде чем посетитель успеет выбраться из кресла. Мистер Бадд принялся потихоньку двигаться к двери.

— В чем дело? — поинтересовался клиент.

— Да вот, хотел выглянуть, посмотреть, сколько времени, сэр, — ответил парикмахер, покорно остановившись.

— Двадцать пять девятого, — сказал посетитель, — по радио говорили. Я оплачу сверхурочные.

— Да что вы, какие счеты? — возразил мистер Бадд. Поздно, он не мог попытаться снова. Лишь явственно видел, как спотыкается на пороге… падает… и громадный кулак поднимается, чтоб не оставить от него даже мокрого места. Может быть, под знакомой белой накидкой уродливая рука уже в эту минуту сжимает рукоять пистолета…

Мистер Бадд отошел в глубину парикмахерской, подготавливая все необходимое для окраски. Если б только он был посмекалистей — вроде сыщиков в детективных романах — он бы тотчас заметил и этот ноготь, и золотую коронку на зубе, сделал бы нехитрые вычисления и выбежал бы на улицу, призывая на помощь, пока преступник сидел мокрый и намыленный, с лицом, обернутым в полотенце. А то плесканул бы ему мыло в глаза — вряд ли кто-нибудь сумеет убить и даже просто сбежать с залепленными мыльной пеной глазами.

Да и теперь еще — мистер Бадд взял флакончик, покачал годовой и поставил его обратно на полку — даже теперь — разве поздно? Почему бы не рискнуть и не пойти напролом? Стоит лишь ему открыть бритву, тихонько подкрасться сзади к ничего не подозревающему клиенту и произнести твердо и громко, уверенным голосом:

— Руки вверх, Уильям Стрикленд! Ваша жизнь у меня в руках. Встаньте и не двигайтесь, пока я не отберу у вас пистолет. А теперь — выходите и вперед — до ближайшего полисмена.

Окажись на его месте Шерлок Холмс, он, без сомнения, так бы и сделал.

Однако, возвращаясь с подносиком, нагруженным пузырьками и инструментами, мистер Бадд сообразил неожиданно, что он-то не из того теста вылеплен, что знаменитые сыщики. Он совершенно не мог себе представить, чтобы из этой попытки получилось что-либо путное. Ведь если даже он приставит лезвие в горлу мужчины и произнесет: «Руки вверх!» — тот, скорее всего, просто схватит его за руки и отберет у него бритву. И, главное, если мистер Бадд так боится клиента, когда тот безоружен, то было бы истинным безумием собственноручно вооружить его, вручив ему лезвие.

Или, предположим, он скомандует: «Руки вверх!», а преступник ответит: «И не подумаю!». Что он тогда станет делать? Перережет посетителю горло и совершит тем самым убийство, если вообще ему удастся себя вынудить сделать подобное? Не могут же они так оставаться до утра, пока мальчишка не придет убирать парикмахерскую?

Быть может, полицейский заметит свет и незапертую дверь и заглянет к нему? Тогда он скажет: «Благодарю вас, мистер Бадд за то, что вы задержали очень опасного преступника». Но полицейский ведь может и не заметить — и мистеру Бадду придется так и стоять, он устанет, внимание его рассеется, и тогда…

В конце концов никто ведь не призывал мистера Бадда самолично хватать убийцу. «Кто сообщит что-либо о человеке...», — так было сказано в объявлении. Он мог бы сообщить, что тот, кого разыскивает полиция, был здесь, у него в парикмахерской, что у него теперь каштановые темные волосы и усы, а бороду он сбрил. Он даже мог бы незаметно прокрасться за ним, когда посетитель уйдет… он бы мог…

И в это мгновение Чудесное Озарение снизошло на мистера Бадда.

Он как раз доставал бутылочку из шкафчика со стеклянными дверцами, когда ему вдруг вспомнился с необычайной ясностью старинный деревянный нож для разрезания бумаги, принадлежавший еще его матери. Бордюр из простеньких голубых незабудок окаймлял изречение, гласившее: «Знание — Сила».

Глубокое спокойствие и уверенность наполнили душу мистера Бадда, все его сомнения исчезли, ум заработал. Он аккуратно, как ни в чем не бывало, убрал все лезвия, продолжая разглагольствовать и ловко, искусными пальцами накладывать коричневую темную краску на волосы клиента.

Улицы уже опустели, когда мистер Бадд проводил посетителя. Он смотрел, как тот, возвышаясь среди других пешеходов, перешел через Гросвенор-плэйс и сел в 24-й автобус.

Мистер Бадд захлопнул дверь парикмахерской, потряс ее, как обычно, чтобы удостовериться, что замок в самом деле защелкнулся, и, сев в свою очередь в 24-й автобус, поехал к Уайт-холлу[1].

Дежурный полицейский поначалу отнесся к нему недоверчиво, когда мистер Бадд заявил, что желает видеть «самого главного из начальников», но так как брадобрей-коротышка настаивал, уверяя, что может сообщить кое-что об убийстве в Манчестере, тот наконец согласился его пропустить.