Чудесное лето - [48]
Бедный пудель совсем растерялся. Что же это за история? Все знакомые дети в птиц превратились… А вдруг взовьются над парком и в разные стороны разлетятся? А вдруг упадут и расшибутся? Как очумелый понесся он по кругу за Игорем… Подпрыгивает, сваливается на песок, ловит мальчика за штанишки, щекотно и больно… «Не смей!» Игорь стал ногой отбрыкиваться, а пудель знай свое – лает и скачет… Пришлось взять его под мышку и так с новым пассажиром и крутиться. Подумайте сами, насколько это удобно. Но Цезарь сразу угомонился, задними лапами в хомут уперся, и, чуть Игорь от земли отделится, он его успокоительно языком в губы: «Не бойся, мол, мальчик, я с тобой…»
Ослик долго смотрел сбоку на всю эту музыку. На рыбкой кувыркающихся в воздухе детей, на собачьи нежности Цезаря, – и заскучал. Загнали его в мышеловку и бросили… То все на шею вешались, и вдруг никакого внимания. А он с детства привык на людях толкаться, в человеческую гущу морду совать… Обошел он вокруг колючего забора теннисную площадку. Калитку матрос захлопнул, колючая проволока кусается. Дети в воздухе, парк за сеткой, веревки вокруг столба мелькают-мелькают. Ведь это вроде лодки на пруду: сядут все, а его на берегу одного бросят – развлекайся как знаешь…
Топнул он копытцем раз-другой, девочкин шарфик, слетевший наземь, сердито кверху подбросил…
И вдруг зарыдал на весь парк. «У-а! У-а, у-а! Где выход? У-а! Не хочу смотреть на вашу вертушку, у-а… Хочу в Па-риж… У-а, у-а!»
Бока заходили ходуном, как мехи гармоники, зубы оскалились, морда горестно вскинулась кверху… Ну совсем такой вид, точно колбасник за столом нож точит, зарезать его собирается.
Игорь не выдержал, совесть его под сердце тупой иглой кольнула. Да и голова стала кружиться от быстрого ныряния вокруг столба, словно соус-провансаль головой взбивал… Прошаркал он подошвами по земле, затормозил гигантские шаги, Цезаря на землю сбросил. И все дети, вся четверка, долго сидели хохоча на земле, не могли подняться – до того закружились.
А ослик перестал рыдать, подошел к Игорю и с обиженной миной в плечо его ткнул. Потом подобрался к вяло лежавшим вокруг столба хомутам, перенюхал все, один взял в зубы и потащил его вокруг столба, волоча за собой остальные петли. Дети так и прыснули. Вот тоже катальщик нашелся!
Ослик только хвостом взмахнул. Смеются? Пусть. Каждый развлекается по-своему. Сунул голову в хомут и затрусил мелкой рысцой вокруг столба, точно его наняли карусель крутить…
В воскресенье сквозь заросли парка медленно пробиралась компания взрослых. Отец и мать Игоря и с ними городские гости, обрадовавшиеся зеленой чаще, беспечным часам, мелькающей сквозь хвою синеве пруда. Сбоку вприпрыжку описывала петли мамина крестница, веселая юла в оранжевом платьице. Ныряла под все кусты, заглянула даже в старую бочку из-под цемента, валявшуюся под сосной…
– Где же Игорь? Я к нему в гости приехала, а он куда-то задевался. Игорь!
Мама Игоря поймала девочку за плечико, притянула к себе и прислушалась.
– Опять эти гигантские шаги… По целым дням там пропадает, прямо сладу с ним нет.
– Гигантские шаги? – удивленно протянула девочка. – Разве у него сапоги-скороходы есть?
Взрослые засмеялись, а мама Игоря взяла маленькую гостью за руку и сказала:
– Пойдем. Сама увидишь… Он и тебя покатает.
Еще издали за фруктовой сушилкой зазвенели в воздухе веселые детские голоса. И еще кто-то кричал под отчаянный аккомпанемент лая. Не то гиена, не то носорог. Кричал оглушительно, будто в рог трубил в два тона, захлебываясь и давясь…
Обогнули густую липовую аллейку, остановились перед распахнутой у теннисной площадки калитки… и остолбенели.
На гигантских шагах вместе с детьми взлетал в воздух, распластав ноги, подхваченный под брюшком петлей-хомутом… молодой ослик. И до того были невыразимо комичны вытянувшийся в струнку за спиной хвостик, вскинутые торчком уши и веселая осклабившаяся морда, до того забавно отталкивался он от земли короткими ударами копыт, так победоносно и радостно кричал он, икая на нижней ноте и взвизгивая на верхней, что вся компания, топоча ногами, чуть не изошла смехом… Девочка в новом оранжевом платьице (уж тут не до платьица!) даже через голову перевернулась в восторге, а через нее пулей перелетел одуревший от такого сюрприза Цезарь.
Сконфузились дети, сконфузился как будто и осел. Медленнее завертелись гигантские шаги, остановились… Игорь недовольно опустил голову, шаркая по земле повисшей ногой.
– Как же, Игруша, ты научил осла кататься? – спросила его мама, вытирая на глазах веселые слезы. – Ведь это же удивительно!
– Совсем не учил. Когда кузнецовский мальчик заболел, у нас одно стремя пустое болталось. Осел сам в него головой и сунулся. Я только его передние ноги через хомут перебросил, чтобы он не задавился. А потом все закрутились, и он закрутился… И больше ничего, – обиженно добавил Игорь. – Чего ж тут хохотать?
– Гениальный осел! – сказал серьезный плотный господин в пенсне, который в первый раз появился в усадьбе.
Игорь недоверчиво посмотрел на него: не смеется ли? Нет, не похоже.
– Гениальный…
И, повертев в пальцах золотой карандашик, господин положил Игорю руку на голову.
