– Нет, спасибо.
Второй кусочек она, пожалуй, с зубной щетки отдерет…
Как же это дядя Вася говорил: «Под крылом», «под крылом». Она же вместо двери в вагонное окно шагнуть может.
Попутчица опять стала торопливо разрывать свою сумочку.
– Портмоне ищете?
– Часы…
– Часы ваши в саквояжике. Под зеркальцем, вот здесь. Они стукнуться могут. Надеть вам на руку? Можно?
Игорь застегнул над узким зеленым рукавчиком черный ремешок, запихнул в ее саквояжик кончик торчащего наружу купального костюма, пересчитал ее вещи и успокоился: ничего, он ее довезет.
Мальчик посмотрел на часики своей дамы и пожал плечами. Половина второго. Стоят. Зачем ей часы, если она даже заводить их забывает.
Дама вытащила из-за своей спины альбом в парусиновом переплете и стала рассеянно теребить завязки.
– Можно посмотреть? Это ваше рисование?
Она позволила, и Игорь плечом заслонился от соседей (зачем посторонним смотреть?).
На шершавых страницах извивались слегка подкрашенные цветными карандашами, может быть, русалки, а может быть, сколопендры… Глаза у всех были блекло-зеленые, растаращенные, с частоколом ресничек вокруг, и в каждом глазу дрожала невралгия. Свои глаза всем вставила. Длинные фигурки излучали цветное сияние, как на рекламах патентованные печи рисуют…
– Это душа Южного полюса. Это гимн орхидей.
– Спасибо, – шепнул мальчик. – Очень интересно.
Но самое интересное было в конце альбома: в уголке между страницами торчала… багажная квитанция Серафимы Павловны. Слава Богу, что перелистал до конца. Мальчик незаметно вытащил квитанцию и спрятал в карман.
Попутчица положила альбом в сетку и вышла в коридор. «Душа Южного полюса»… Как бы с такой душой мимо Парижа не проехать. Он поджал под себя ноги, вытащил из чемоданчика газету и стал решать «крестословицу». Но кроме сколопендр и орхидей никакие слова в голову не лезли. А ее все нет и нет… Не заблудилась бы.
Игорь вышел в коридор – не видно. Полотенце с собой захватила. Но из уборной вышел толстяк тоже с полотенцем на плече. Где же она? Посмотреть в соседнем вагоне? Дядя Вася такого случая не предвидел, – хорошо ему инструкции давать! Не было ее и в соседнем вагоне, и только в третьем, в углу коридора стояла знакомая зеленая фигура и качалась из стороны в сторону.
– Что вы тут делаете?! Пойдемте в купе…
– Не могу. Меня укачивает.
– Как укачивает?.. Разве здесь море?
– Меня и в поезде всегда укачивает…
Господи! Хорошего капитана ему дядя Вася подсунул.
Он взял ее за руку и решительно сказал:
– Идите за мной. Осторожно – площадка. Сейчас все пройдет, ничего. У меня вода в бутылочке есть с лимонным соком. И два стаканчика. У вас ведь своего, конечно, нет.
Усадил ее на место, напоил. Закрыла глаза, слава Богу.
В Марселе вывел ее на станцию, поводил. Завернет куда-нибудь за угол – и прощайте… Взял напрокат подушечку.
– Скорей, скорей, садитесь. Не в этот вагон, это почтовый…
Пристроил для нее в уголке подушечку. Ноги у нее какие бесконечные. Ничего, как-нибудь проспит.
Сам прикорнул сбоку и, засыпая, подумал: «Только бы во сне она на меня не свалилась… Или опять по коридорам бродить начнет. А вдруг она лунатик? Нет, ничего, сегодня луны нет. Да, дядя Вася, неизвестно еще, кто у кого под крылом, я у нее или она у меня…»
Поезд полной рысью подлетал к Парижу. Игорь стоял в коридоре у окна, считал минуты: сейчас, сейчас. Вещи «капитана» он уложил, вон там сидит в купе, что-то такое в альбомчике рисует. Душу бенгальской спички…
Дома́ – мосты – откосы. Поезд замедлил ход. Качнулся на стрелках. Показалась платформа. Боже мой, только бы маму не прозевать. Дядя Вася ведь ей телеграмму послал.
За окном в пестрой толпе мелькнуло милое лицо в коричневой шляпке. Игорь высунулся из окна:
– Ма-ма!..
Отец машет платком. Мальчик схватил чемоданчик и бросился к дверям… Но опомнился и, повернувшись к склонившейся над альбомом зеленой даме, крикнул:
– Приехали! Сидите тут, сейчас мы с папой придем и возьмем ваши вещи.
И уже из коридора на ходу, размахивая бумажкой, досказал:
– Багажная квитанция у меня… Не ищите, пожалуйста!
Глава XVII
Воздушная спальня
Уже третий день Игорь снова в усадьбе – «дома». Будто никуда и не ездил. Будто на аэроплане во сне слетал на юг, к морю. Но вон на комоде лежат в стеклянной вазочке пестрые морские камушки. И южные подарки все раздарил. Особенно Игнатий Савельич морскими ежами остался доволен: повесил скорлупки на сквознячке в окошке, а в них сухие иммортельки[53] воткнул.
В усадьбе, конечно, тоже неплохо. Пусть нет ни скал, ни моря, ни смоковниц. Но зато такой мягкой, шелковой травы там не найдешь… Первую скосили, вторая подрастает. У моря там и поваляться негде, – колючки да иглы. Разве что на песке, – зато песок и в рот попадает, и к телу прилипает… И зелень здесь милей: липы, клен, тополя, каштаны.
Даже по названиям чувствуешь, какая мягкая, сочная у них листва. И земляники лесной было здесь сколько хочешь, – совсем как в России, говорит мама. А самое главное – здесь мама. Где она, там и дом.
Будущим летом, когда все к дяде Васе поедут, непременно он маму плавать научит. Трусишка она. Ничего… Попищит, морской воды попьет – и поплывет. Вот уж загорят все, вот накупаются!.. Мишке привезет в подарок русский флаг. А то у них в дюнах над шалашом полосатые купальные штанишки на палке развевались. Разве это порядок?..
