Чудесная жемчужина. Рассказы о необычном. Корейские предания легенды и сказки - [8]

Бедняк, отправившись на поиски еды для голодной семьи, нашел удивительную черепаху, которая умела говорить и принесла достаток в его дом. А злой и завистливый старший брат эту черепаху убил. За это он был наказан и лишился всего своего добра. История напоминает известную повесть под названием «Братья Хынбу и Нольбу»[6]. В повести тот же сюжет, только вместо черепахи — ласточка, которой помогает бедный брат и которую калечит богатый. Каждый из них был вознаграждён по заслугам: бедному дано богатство, а богатый превратился в бездомного нищего. В корейских историях, как и в фольклоре всех народов мира, богатые всегда злы и жадны и за это получают возмездие от обитателей другой реальности: их дом и земли заливает вода («Жадный богач», «Лик дракона в скале»).

Интересно, что частый персонаж корейских историй — буддийский монах, но он вовсе не герой легенд, рассказывающих о деяниях на пути к просветлению. Это вредоносный оборотень — враг хозяина воды Дракона («Лучник Котхачжи», «Чакчегон получил в жены дочь дракона») или монах-волшебник, который превращается в мышь и, испортив вражеские луки, помогает победить врагов («Монах превращается в мышь»). Монах является к людям, чтобы проверить их нравственные качества, и одаривает богатством добрых, а злых и жадных наказывает («Жадный богач», «Алчность», «Лик дракона в скале»). В народе считали, что в облике монаха появляется божество-дракон.

Известные буддийские наставники занимаются мирскими делами: один вступает в контакт с местными божествами и просит их ниспослать дождь («Поян и грушевое дерево»), другой занимается врачеванием и волшебным умением изгоняет духа болезни, силой слова укрощает злого дракона («Хетхон укрощает дракона»). Буддийский наставник «ритмичным словом» (песней) умиротворяет разбойников («Учитель Ёнчже»). Он помощник правителя, «чудесным снадобьем» (чаем) и словом умеющий поддерживать космос («Учитель Чхундам и Песня о том, как умиротворить народ»). Слово здесь имеет функции своего рода заклинания, которое, ограждая от зла и хаоса, устанавливает должный порядок и благоденствие.

В фигуре буддийского монаха, героя корейских легенд, просматривается шаман — посредник между двумя реальностями. Особые качества шамана: его обособленность, умение общаться с обитателями иной реальности и способность словом нейтрализовать враждебные силы, сохранять гармонию в мире — трансформировались в местном буддизме. Появился образ монаха-отшельника, который владеет искусством слагать песни (стихи), изучает канонические буддийские сочинения — сутры и стремится к обретению «истинного знания». Он живет с людьми (отшельничество здесь, скорее, внешний знак внутренней непривязанности к мирским ценностям), озабочен людскими делами, его духовная сила способна привлечь обитателей иного мира для помощи людям.

Чужие религиозные учения, иноземные сюжеты преобразовывались на корейской почве. В результате этот «культурный сплав» породил новые оригинальные произведения, которые распространялись и письменно, и устно. Надо сказать, что одной из своеобразных особенностей корейской словесности было постоянное перетекание сюжетов из народных преданий в литературу, а из литературы — снова к устному «хождению в народе». Начало этого процесса хорошо просматривается на примерах преданий и буддийских легенд, включённых в сборник. Например, притча о хитром зайце и черепахе, созданная на сюжет, принесённый из Индии, сначала появилась в литературном памятнике — историческом сочинении («Князь Чунчху и притча о зайце и черепахе»). Затем многие годы она распространялась устно в виде сказания, а на рубеже XVIII–XIX вв. вернулась в литературу — на этот сюжет была написана повесть. Содержание повести, теперь в устном пересказе сказителями, снова вернулось в народ. Таким же примером «перетекания» из литературы в произведение народного творчества и обратно может служить сюжет о двух принцах и жемчужине, исполняющей желания («Чудесная жемчужина»). Джатака о принце Друге Добра и принце Друге Зла пришла в Корею с буддийской религиозной литературой (сутрами). Монахи, видимо, включали её в свои проповеди, и, уже измененная в корейской среде, она попала в собственно корейские буддийские сочинения. А затем, в XIX в., на этот сюжет была написана повесть, которая стала популярной в народной среде[7]. Такого рода судьба ожидала многие истории из старинных книг, включённые в наш сборник, будь то развернутое сюжетное повествование или короткий рассказ о забавном случае, услышанный «на улице или у колодца». Тесная связь устной и письменной традиции оригинальное явление корейской культуры.

Для переводов на русский язык использованы, прежде всего, предания и легенды из двух корейских исторических сочинений. Это — «Исторические записи трёх государств», созданные в 1145 г. историком, конфуцианцем Ким Пусиком (1075–1151), и «Дела, опущенные в „Исторических записях трёх государств“», составленные в 1285 г. буддийским наставником Ирёном (1206–1289). Первую историю принято называть «официальной», вторую — «неофициальной».

Старинные предания записывались в сочинениях типа энциклопедий и географических описаний. В сборник включены истории из «Обозрения достопримечательностей земель Восточного государства», составленного в 1530 г., а также из «Энциклопедии Восточного государства», изданной в 1770 г.