Чудесам нет конца - [114]

Оставшись один, Энтони вспоминает тот день, когда он смотрел с Белой башни на армию Фоконберга и на поля, простиравшиеся за его лагерем. Тогда он, как и юный Эдвард, думал, что впереди множество дорог. Но уже давным-давно он понял, что путь только один, и теперь Энтони гадает, как будет выглядеть мир после его ухода. Ему нравилось заменять принцу отца и учить его всему на свете. Если бы только король продержался еще несколько лет или хотя бы несколько месяцев…

Энтони знает, что не выиграл спор с мальчиком, ибо его аргумент о том, чтобы пожелать желать желать быть свободным и так далее в бесконечной прогрессии, должно быть, выглядел пустой заумью. Надо было привести аргумент попроще, ведь за долгие годы жизни Энтони усвоил, что не несет ответственности за свои действия, поскольку они предопределены его полом и родословной, а также его положением, приказами короля, ожиданиями окружающих и кодексом рыцарской чести. Почти десять лет назад, когда король объявил, что собирается сделать его регентом принца, Энтони пробовал отказаться от этой почетной должности, неизбежно ведущей его к смерти, но король был непреклонен, и, кроме того, Энтони подумал, что одно дело – не подчиниться королю, и совсем другое – попытаться нарушить Божье предопределение.

Позже в тот же день Энтони сбегает из Ладлоу и из этой зимы в театр памяти, который разместился у него в голове. Типтофт, наставлявший его в искусстве построения такого театра, подчеркивал необходимость ярко высветить любую вещь или человека, которых надо вспомнить. Поэтому в театре Энтони всегда безоблачный летний день. И хотя Типтофт старался нарисовать для Энтони картину некоего огромного круглого здания с ярусами и нишами в условном итальянском стиле, освещенного множеством факелов, Энтони она не приглянулась. Вместо этого он прячет образы людей, которых хочет помнить, в лондонском Тауэре. Тауэр Памяти отличается от настоящего: в нем нет суеты, гомона охранников и извозчиков, карканья воронов. Тауэр Памяти мертвенно тих. Он населен замороженными фигурами, многие из которых застыли в умоляющих позах, словно просят вернуть им жизнь. Типтофт, естественно, и здесь самый главный; он стоит у входа в Белую башню. Вид у него злой, словно ему противно снова оказаться в Тауэре. Он показывает пару черепов из своего музея, поскольку он научил Энтони для уверенности прикреплять к каждому человеку, которого он хочет помнить, один-два конкретных предмета. Энтони идет к Зеленой башне, где стоит Черный Саладин, опустив голову, будто щиплет травку, и на нем попона, которую он носил в день поединка с Бастардом Бургундским.

Но где же персонажи из детства? У Энтони была няня? Кто учил его ездить верхом и держать меч? Кто преподавал ему латынь? Как выглядела в молодости его мать? Ему не удается обратиться к временам до дня битвы на Вербное воскресенье. Какой была Англия до всех сражений? Скорее всего, детство у Энтони было, но он не помнит ни единого происшествия. Энтони словно в тумане минует Зеленую башню, не обращая внимания на придворных и слуг, которые стоят вокруг. Он торопится найти Бет, которой отведено место у подножия башни Бичем. Бет обнажена и держит перед собой зеркало, и Энтони вместе с супругой восхищается красотой ее бледной безупречной кожи. От этого занятия трудно оторваться. Мэри ненавидит его трансы. Когда она узнала мужа получше, ее стала беспокоить его привязанность к умершим. В частности, она догадывается, что муж отправляется в свой странный мысленный замок, чтобы увидеть Бет. Хотя тут Мэри не ошибается, Бет заморожена, и ею можно только любоваться, как красивой картиной, и Энтони понимает, что в жизни ему нужны человеческая поддержка и тепло Мэри.

Перед часовней Святого Петра в Цепях стоит группа фигур. Среди них мать Энтони, у которой в руках поднос с маленькими свинцовыми фигурками, Скоггин со своей погремушкой из свиного пузыря и Мэлори, держащий рукописи и щит с изображением своего герба. Перед Уэйкфилдской башней расположился Рипли, который, точно младенца, баюкает на руках Говорящую Голову, а у ног алхимика стоит перегонный куб. Джордж, герцог Кларенс, разместился совсем недалеко от своего врага Рипли. Наклонившись вперед, он опирается всем весом на бочку с мальвазией, в которой принял смерть. На миг Энтони приходит в голову мысль о неспособности Рипли управлять своими историями, и он задается вопросом: переживут ли созданные им самим персонажи своего автора, или верно говорят, что «чары умирают вместе с чародеем»?

Кларенс вошел в театр памяти чуть более пяти лет назад. После падения и смерти Уорика Кларенс недосчитался большей части владений, которые должен был унаследовать благодаря браку с Изабеллой, дочерью Уорика. Озлобленный, он удалился в замок Уорика. Ситуация обострилась со смертью Изабеллы и последующей казнью Анкарет Твинихо, ее бывшей служанки. Приспешники Кларенса арестовали Анкарет и устроили спешное судебное разбирательство, где предъявили ей обвинение в отравлении хозяйки, и Кларенс, возглавивший суд, заставил вынести обвинительный приговор, после чего девушку повесили.