Чудеса в решете - [41]

– Кого?

– Есть такой народ торговцев, к ним богатство само липнет, вот как к тебе. Финикийцы.

– Нет, не было. Я из казаков.

– А это кто такие? Не слыхал.

– Навроде степняков. Саблей и луком владели, ездили на конях.

– Сармиты, что ли? Теперь понятно твое стремление к луку… А ты вот что! – неожиданно воодушевленно произнес Торвал. – Не стесняйся говорить, что ты из сармитов. Тогда твои многие странности будут понятны. Сармиты вольный народ и заставляют с собой считаться. Многие знатные сармиты берут для своих сыновей учителей-греков. Каждое племя называет себя по-разному, а племен там пруд пруди. Вождь племени в империи приравнивается к барону. Их легкую конницу в случае войны с персиндами всегда нанимают императоры. Ты и цветом волос на них похож. Светлый. А ростом в отца… Значит, из племени казаков, говоришь? Тогда надо учиться биться изогнутым мечом, шестопером и коротким копьем. И лук твой будет приниматься с пониманием. Все-таки мать твоя была баронессой. Дочерью вождя. А Робарт как-то по пьяни среди рыцарей хвастался, что имел такую дамочку. Врал, конечно… Но слух остался.

Антон все «мотал на ус». Идея представляться потомком сармитов ему понравилась. Дает больше вариативности в разговорах и в действии, а проверить данный факт не представляется возможным. Только бы вот узнать, как живут эти сармиты и где?

– Мне надо побольше узнать о сармитах. Как это сделать?

– Эрзай может рассказать. Его народ, сапеги, хоть и разделен с ним морем, но все же ближе, чем мы, шеры…

Утро прошло в бурном обсуждении налета наемников и их преждевременной смерти. Антон передал Франси в общей сложности почти восемь империалов золотом, медью и серебром, изъятых у убитых в качестве трофеев. Окрыленная Франси решила тут же ехать за семенами филиссы.

– Поедем к концу седмицы, – остановил ее Антон. – сначала Робарта похороним. Поедем втроем. Ты, я и Торвал. – Он посмотрел на Эрзая и добавил: – И Эрзай. Флапий останется старшим в замке, будет смотреть за порядком…

После завтрака к воротам приблизился караван из трех повозок и десятка людей. Антон вышел встречать и увидел старосту.

Берток снял шапку и поклонился.

– Принимайте, милорд, воев и слуг. За телегами теснились десять молодых парней, у которых еще борода не выросла, а мясо наросло. Три девицы, одна совсем молоденькая, и мужик с мешком за плечами.

– В повозках что? – спросил Антон.

– Харч[13] для стражников, милорд, на три десятницы. Мука, крупы, масло копченое мясо, сало. Куры…

– Хорошо, я понял и оценил твою старательность. Что это за женщины?

Староста оглянулся.

– Те, что постарше, кухарки. – Молоденькая в услужение вашей милости…

– А что она умеет делать?

– Что прикажете, милорд, то и сделает, не сумлевайтеь…

– А что, постарше никого не было? Вдова какая-нибудь, которой прокормиться одной трудно. И ей хорошо, и вам облегчение. Содержать не нужно. – Антон видел, как стреляли глазки красотки. Ей очень было боязно, и очень хотелось остаться. Быть рядом с молодым господином, греть ему постель, вот главное ее дело, – размышляла она, Антон ясно видел ее мысли, отраженные на лице, и понял, что под него подкладывают ночную кукушку[14]. Потому и выбирали помоложе да посимпатичнее. У него неожиданно проснулась способность подмечать незначительные детали. Видеть и понимать то, что скрывают за улыбкой или показным почтением. И он не хотел иметь рядом спутницу, что постарается вить из него веревки. В то, что он устоит перед молодостью и красотой, он не верил.

– Мне для постели служанка не нужна. Заменить! – приказал он и больше на девушку не обращал внимания. – Эти женщины замужем? – спросил он.

– Нет, милорд, вдовы.

– Хорошо. Пусть остаются. Кто тот мужчина с мешком?

– Плотник.

– Пусть тоже остается. Представь мне воев. Флапий, запоминай или записывай их имена.

– Чего записывать? Я их всех знаю. Этот вот…

– Хорошо, – прервал его Антон. – Староста, ты свободен. Франси, забирай слуг и проследи, чтобы у меня была нормальная, взрослая служанка.

Франси поклонилась.

– Сделаю, милорд.

В ее взгляде Антон увидел одобрение и смягчился.

– Так, а вы, – Антон обратился к новобранцам, – положили свои мешки возле крыльца и построились в одну линию передо мной.

Он стоял и ждал, когда, шипя друг на друга и бестолково толкаясь, крестьянские сыны выстроятся. Поморщился, увидев кривую линию, и приказал:

– Делай как я! – Упал на землю и на глазах изумленных крестьян и жителей замка стал отжиматься. Отжался сорок раз и стал смотреть, как выполняют упражнение его стражники. – Теперь приседания! – Антон стал приседать. Присел тоже сорок раз. Новобранцы смогли сделать по двадцать пять – тридцать приседаний. Запыхавшиеся, они останавливались и стояли, переминаясь с ноги на ногу.

– Теперь бежим до речки и обратно. Ваша задача – обогнать меня. Как скомандую марш, все бегут.

И не дожидаясь, когда они уяснят, что он хочет, Антон скомандовал: – Марш! – и побежал вниз. Расстояние туда и обратно было не больше льги, но обратно нужно было бежать в гору. Антон не оборачивался и до реки добрался первым. На обратном пути его пытались догнать два парня, худые как щепки и очень похожие друг на друга. Но не смогли. Антон, задыхаясь, прибежал первым. Посмотрел на склон и удрученно покачал головой. Его войско растянулось в тонкую веревочку, кто-то просто шел, а кто-то делал вид, что бежит. Когда десяток собрался, Антон указал на двоих худых парней.