Чудеса в Гусляре - [47]

- Ты же знаешь…

- Что-то давно тебя в кино, Юра, не видел, - сказал шофер, наслаждаясь доступностью общения со мной.

- Я занят в цирке, - объяснил я.

Мне приходилось все время думать о нем, хотя я предпочел бы смотреть на Катрин. Катрин веселилась. Она прикусила нижнюю губу, и кончики острых клыков врезались в розовую кожу. Шофер был говорлив, я дал ему рубль, и он сказал, что сохранит его на память.

Под большими деревьями у входа было прохладно и все места на лавочках заняты. Впереди, за круглым бассейном, поднимался купол, оставленный американцами, когда они устраивали здесь выставку. Теперь тоже была выставка «Интер что-то-71». Я подумал, что если Гуров прочтет наш с Крогиусом доклад к понедельнику, то во вторник приедет в лабораторию. Крогиус сам не понимал, что мы натворили. Я понимал.

- Пойдем левее, - предложила Катрин.

В лесу, изрезанном тропинками, у какого-то давно не крашенного забора Катрин постелила две газеты, и мы сели на траву. Катрин захотела пива, и я достал бутылку из портфеля. Я купил ее по дороге с работы, потому что подумал, что Катрин захочет пива. Открыть бутылку было нечем, и я пошел к забору, чтобы открыть ее о верх штакетника. Перед забором была большая канава, и я подумал, что могу ее перелететь - не перепрыгнуть, а перелететь. Но на тропинке показались две женщины с детскими колясками, и я перепрыгнул через канаву.

- Ты хотела бы летать? - спросил я Катрин.

Катрин посмотрела на меня в упор, и я заметил, как ее зрачки уменьшились, когда в них попал солнечный свет.

- Ничего ты не понимаешь, - фыркнула она. - Ты не умеешь читать мысли.

- Не умею, - согласился я.

Мы пили пиво из горлышка и передавали друг другу бутылку, как трубку мира.

- Очень жарко, - пожаловалась Катрин. - И все потому, что ты не разрешаешь мне закалывать волосы.

- Я?

- Ты сказал, что тебе больше нравится, когда у меня распущенные волосы.

- Мне ты нравишься в любом виде, - заверил я.

- Но с распущенными волосами больше.

- С распущенными больше.

Я принял ее жертву.

Катрин сидела, упершись ладонью в траву, рука у нее была тонкая и сильная.

- Катрин, - предложил я, - выходи за меня замуж. Я тебя люблю.

- Я тебе не верю, - сказала Катрин.

- Ты меня не любишь.

- Глупый, - сказала Катрин.

Я наклонился к земле и поцеловал по очереди все ее длинные загорелые пальцы. Катрин положила мне на затылок другую ладонь.

- Почему ты не хочешь выйти за меня замуж? - спросил я. - Хочешь, я буду всегда для тебя красивым? Как кинозвезда.

- Устанешь, - сказала Катрин.

- Давай попробуем.

- Я никогда не выйду за тебя замуж, - вздохнула Катрин. - Ты пришелец из космоса, чужой человек. Опасный.

- Я вырос в детском доме, - объяснил я. - Ты знаешь об этом. И я обещаю, что никогда не буду никого гипнотизировать. Тебя тем более.

- А ты мне что-нибудь внушал?

Она убрала ладонь с моего затылка, и я почувствовал, как ее пальцы замерли в воздухе.

- Только если ты просила. Когда у тебя болел зуб. Помнишь? И когда ты так хотела увидеть жирафа на Комсомольской площади.

- Ты мне внушал, чтобы я тебя любила?

- Не говори глупостей и верни на место ладошку. Мне так удобнее.

- Ты врешь?

- Я хочу, чтобы ты в самом деле меня любила.

Ладонь вернулась на место, и Катрин повторила:

- Я тебе не верю.

Мы допили пиво и поставили бутылку на виду, чтобы тот, кому она нужна, нашел ее и сдал. Мы говорили о совсем ненужных вещах, даже о Татьянином отчиме, о людях, которые проходили мимо и смотрели на нас. Мы вышли из парка, когда стало совсем темно, и долго стояли в очереди на такси, и когда я проводил ее до подъезда, Катрин не захотела поцеловать меня на прощание, и мы не договорились о завтрашней встрече.

Я пошел домой пешком, и мне было грустно, и я придумал вечный двигатель, а потом доказал, что он все-таки не будет работать. Доказательство оказалось очень трудным, и я почти забыл о Катрин, когда дошел до своей улицы. И тут я понял, что, когда я приду домой, зазвонит телефон и Крогиус скажет, что у нас ничего не выйдет. Мне не захотелось обходить длинный газон, и я решил перелететь через него. Летать было непросто, потому что я все время терял равновесие, и поэтому я не решился взлететь к себе на четвертый этаж, хотя окно было раскрыто. Я взошел по лестнице.

Когда я открывал дверь, то понял, что кто-то сидит в темной комнате и ждет меня. Я захлопнул за собой дверь, не спеша закрыл на цепочку. Потом зажег свет в прихожей. Человек, который сидел в темной комнате, знал о том, что я чувствую его, но не шевелился. Я спросил:

- Почему вы сидите без света?

- Я вздремнул, - ответил человек. - Вас долго не было.

Я вошел в комнату, нажал на кнопку выключателя и сказал:

- Может быть, я поставлю кофе?

- Нет, только для себя. Я не буду.

От человека исходило ощущение респектабельности. Поэтому я тоже напустил на себя респектабельный вид и внушил гостю, что на мне синий галстук в полоску. Гость улыбнулся и сказал:

- Не старайтесь, ставьте лучше кофе.

Он прошел за мной на кухню, достал из кармана спички и зажег газ, пока я насыпал в турку кофе.

- Вы не чувствуете себя одиноким? - спросил он.

- Нет.

- Даже сегодня?

- Сегодня чувствую.