Чудеса происходят вовремя - [30]

Она ждала. Сначала сошла с тротуара, но потом ей пришлось отступить назад. Опасаясь, что девушка обернется и увидит его, жалкого, взмокшего, задыхающегося, Праксителис отошел в сторонку, в тень.

Поток машин не убывал. Девушка все равно еще стояла у кромки тротуара, и он успел бы отдышаться, вытереть пот и предстать перед ней в лучшем виде. Однако Праксителис надумал поступить иначе. Он решил первым перебежать улицу и уже там, переведя дух, встретить свою даму.

Вообще готовность рискнуть была свойственна покойному Праксителису. Во всяком случае, опасность автомобильной катастрофы не страшила его никогда. Зловещие рассказы о несчастных случаях, предостережения друзей, утверждавших, что и Париж, и Афины уже не те, что в пору его молодости, когда по улицам разъезжали лишь ландо и кареты, не производили на него никакого впечатления. «Зато теперь у водителей глаз вдвое больше», — отшучивался он в ответ.

Однако среди водителей, гнавших свои автомобили по проспекту, оказался один, у которого было только два глаза. И этим водителем была женщина. Она тотчас же затормозила, выскочила из машины и, увидев раздавленного Праксителиса, упала без чувств немного поодаль от него.

Мгновенно собралась толпа. Подбежавшие прохожие подняли даму.

Какая-то молодая женщина вынула из сумочки флакон и побрызгала на нее духами. «Не беспокойтесь, — успокаивала она даму, — вы не виноваты».

А когда подоспел полицейский, молодая женщина заявила, что в данном случае, несомненно, имело место самоубийство.

— Почему вы так думаете? — спросил полицейский,

И женщина объяснила, что она тоже торопилась и хотела как можно скорее перейти на ту сторону, потому что опаздывает на работу. И все же она ждала. Поток машин был настолько густым и стремительным, что если этот мужчина не пьян, то его поступок можно объяснить только решением покончить с собой: «Я увидела, как отчаянно бросился он на мостовую, и, еще прежде, чем несчастье произошло, я почти не сомневалась, что оно произойдет. Я даже вскрикнула... Но сейчас я тороплюсь, запишите, пожалуйста, мое имя и адрес».

Полицейский знал ее. Это была танцовщица из кабаре «Мадлен», расположенного за парком, возле Cité Universitaire[11]. Его завсегдатаями были студенты.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая

В водовороте событий никто не заметил, как в городок прибыла труппа фигуристов. Обнаружили их уже тогда, когда эхо сильных потрясений стало наконец затихать. Страсти улеглись, жизнь возвращалась в прежнее русло. Все теперь знали, что мэром Маркелос не будет: как второй кандидат от их провинции, он заменит в парламенте своего дядю. Маркелос уже уехал в Афины, чтобы принести присягу на первой же сессии. Хотя еще и не утвержденный в должности мэра официально, муниципалитетом заправлял Филипп.

Итак, словно по истечении траура, городок облегченно вздохнул и ожил: стены домов, площадь и рынок возле моста украсились разноцветными афишами; всюду раздавались прилетевшие из Афин новые модные песенки. Тут-то и распространилось известие о том, что у вокзала, рядом с домом американца, «открылся зал фигурного катания». Вот это был сюрприз! Обрадованные горожане потянулись к редкому диковинному зрелищу. Кое-кто предположил, будто труппу фигуристов пригласил Филипп, стремившийся как-то отвлечь внимание публики. Однако это предположение не соответствовало истине, никакого отношения к политике фигуристы не имели. Зато к некоторым иным сферам они были определенно причастны.

Выступления фигуристов устраивались по вечерам, а по утрам местная молодежь брала уроки катания. Именно эти уроки и пробудили беспокойство у некоторых серьезных граждан, в первую очередь у преподавателей гимназии, которые убедились, что по вторникам, средам и пятницам, в часы утренних занятий фигурным катанием, уроки в гимназии непременно срывались. Потом забеспокоился отец Лефтерис, которому после воскресных утренних служб не удавалось загнать на проповедь для юношества даже своего сына, будущего слушателя духовной семинарии. В довершение всего начали пропускать занятия гимназистки.

Директор труппы объяснил, что с его стороны никаких нарушений законности и нравственности нет: старый изюмный склад предусмотрительно разделен перегородкой, так что зала, по существу, два — в одном он сам занимается с мальчиками, а в другом — с девочками занимается его жена. Проверка установила, что перегородка в самом деле существует, но отец Лефтерис обнаружил в ней дверцу. «Это служебная дверь», — оправдывался директор, на что отец Лефтерис сказал: «И в аду тоже одна дверь, но в нее проходят тысячи душ со всеми их грехами». — «Ну раз так, я ее закрою», — пообещал директор труппы...

На этом и остановилось пока дело — то ли директор забьет дверь в перегородке, то ли полиция прикроет «зал фигурного катания». Вопрос обсуждался и, как всегда бывает с важными вопросами, еще больше запутывался, однако для нас в этой истории важно лишь то обстоятельство, что несколько дней изюмный склад стоял под замком.

Поодаль от склада грелись на солнышке двое молодых людей. Когда солнце стало заходить за оливковые деревья, один юноша спросил другого: