Чудеса Антихриста - [65]

— Завтра? — произнесла донна Элиза. — Мы этого никогда не забудем.

Синдик улыбнулся, и донна Элиза увидела, что он думает, будто знает жителей Диаманте лучше, чем она.

— Вы думаете, что они так близко принимают это к сердцу? — спросил он.

— Да, я это думаю, синьор синдик.

Синдик усмехнулся:

— Дайте мне эти бумаги, синьора!

Он взял конверт, вышел с ним на балкон и обратился к женщинам:

— Я должен вам сообщить нечто, — сказал он, — я только что узнал, что старик фра Феличе умер и оставил вам всем завещание. Он указывает пять номеров, которые должны выиграть в субботу в лотерею, и он дарит их вам. Их еще никто не знает. Они в этом конверте, он еще не распечатан.

Он помолчал с минуту, чтобы дать женщинам время обдумать его слова.

Они сейчас же подняли крик:

— Номера! Номера!

Синдик сделал знак, чтобы они замолчали.

— Вы должны рассудить, — сказал он, — что фра Феличе никак не мог знать, какие номера выиграют в следующую субботу! Если вы будете играть на эти номера, вы потеряете все ваши деньги! А нам положительно невозможно стать еще беднее, чем мы сейчас. Я прошу вас позволить мне уничтожить завещание, не вскрывая его.

— Номера! — закричали женщины, — мы хотим знать номера!

— Если вы позволите уничтожить завещание, — сказал синдик, — я обещаю вам вернуть слепым их церковь.

На площади все стихло. Донна Элиза, сидевшая в зале ратуши, поднялась с места и схватилась руками за спинку стула.

— Я предлагаю вам выбор между церковью и выигрышными номерами, — сказал синдик.

— Боже небесный, — простонала донна Элиза, — или он сам дьявол, что искушает так бедных людей!

— Мы всегда были нищими, — закричала одна женщина, — пусть мы и останемся такими!

— Мы не выберем Варравы вместо Христа, — закричала другая.

Синдик вынул из кармана коробку спичек, зажег спичку и медленно поднес ее к завещанию.

Женщины стояли и смотрели, как горели пять выигрышных номеров фра Феличе. Церковь слепых была спасена.

— Это чудо, — прошептала старая донна Элиза. — Все они верят в фра Феличе и позволяют сжечь его номера. Это чудо!

* * *

На следующий день донна Элиза снова сидела в лавке за вышиваньем. Она выглядела такой старой и разбитой. Это была не прежняя донна Элиза, это была старая, бедная, покинутая женщина. Она делала неверные, косые стежки и едва удерживала слезы, которые могли закапать вышиванье и испортить его.

Донна Элиза переживала такое тяжелое горе! Сегодня она навсегда потеряла Гаэтано. Она потеряла всякую надежду когда-либо увидеть его.

Святые перешли на сторону врагов. Они творили чудеса, чтобы помочь донне Микаэле. Никто не может сомневаться, что то, что произошло сегодня, было чудом. Бедные женщины Диаманте не могли бы спокойно стоять и глядеть, как горят номера фра Феличе, если бы их не сковало чудо.

То, что добрые святые помогают донне Микаэле, которая не любила Гаэтано, повергало бедную женщину в скорбь и уныние.

Дверной колокольчик резко позвонил, и донна Элиза поднялась с места по старой привычке. Вошла донна Микаэла. Она была такая веселая и ласково протягивала руку. Но донна Элиза отвернулась. Она не может пожать ее руки.

Донна Микаэла была в восторге.

— Ах, донна Элиза, ты помогла моей железной дороге! Что мне еще сказать? Как мне отблагодарить тебя?

— Оставь свои благодарности, невестка!

— Донна Элиза!

— Если святые согласны даровать нам железную дорогу, то это потому, что она нужна для Диаманте, а не потому, что они любят тебя!

Донна Микаэла вздрогнула. Теперь только она начинала понимать, за что донна Элиза сердится на нее.

— Если бы Гаэтано был дома, — сказала она, прижав руку к сердцу и сдерживая рыдание, — если бы Гаэтано был дома, он не потерпел бы, чтобы ты так жестоко обошлась со мной.

— Гаэтано, Гаэтано не потерпел бы?…

— Нет, он не позволил бы этого! Если ты даже сердишься на меня за то, что я любила его еще при жизни мужа, ты все-таки не решилась бы упрекать меня, если бы он был дома!

Донна Элнза слегка подняла брови.

— Ты думаешь, он бы заставил меня молчать о такой вещи? — сказала она, и голос ее прозвучал как-то странно.

— Но, донна Элиза, — прошептала донна Микаэла, подходя к ней ближе. — Ведь это же невозможно, совершенно невозможно не любить его! Ведь он так прекрасен! Он покорил меня своей властью, и я боюсь его. Ты должна позволить мне любить его!

— Я должна? — донна Элиза смотрела вниз и говорила отрывисто и сурово.

Донна Микаэла воскликнула вне себя:

— Он любит меня! Не Джианниту, а меня! И ты должна обращаться со мной как с дочерью, ты должна помогать мне и быть добра ко мне! А вместо этого ты всюду становишься на моем пути. Ты так жестока со мной! Я не решаюсь приходить к тебе и говорить о нем. И я не смею сказать тебе, как я тоскую и как я работаю для него.

Донна Элиза не могла этого слушать дальше. Донна Микаэла была совершенное дитя; юное, глупое и дрожащее, как сердце птички. Дитя, о котором нужно позаботиться. Она должна обнять ее.

— Ведь я не знала этого, бедное, глупенькое дитя, — сказала она.

VII . После чуда.

Слепые певцы созвали общее собрание в церкви Лючии. Наверху на хорах, за алтарем, на резных стульях иезуитов сидело тридцать слепых стариков. Большинство из них жило подаянием, и рядом с ними лежали сумы для сбора милостыни и клюки.