Чучело - [2]

Старик не промахнулся. Курица вскрикнула, но тотчас же орел подхватил ее, убил ударом клюва и, взметнув облако пыли, взлетел. И тут странно — снизу ударил гром, и что-то горячее и зубастое вцепилось в бок. Крыло подогнулось, беркут упал на бок и забился, пытаясь взлететь, но только подпрыгивал. Белую курицу он все еще держал, сжимая когтями.

Макар бросил ружье и выбежал из шалаша. Задыхаясь от возбуждения, подскочил к сильно бьющемуся орлу.

— Есть! Попался! — твердил он.

Увидев Макара, орел понял все, бросил курицу, опрокинулся на спину и выставил лапы.

— Попался! — визжал старик.

Орел предостерегающе щелкнул клювом.

— Не дурак, — бормотал Макар, суетясь вокруг. — В лапищи твои не полезу. Ты, может, легко отделался, так я тебя залечу и в зверинец, за полсотни целкашей. Красавец, может, и больше дадут. А дачника, черта пузатого, оставлю с носом. Пропала его икра понапрасну, хе-хе…

Макар взглянул туда-сюда… Никого. Тогда Макар уже неторопливо оглядел орла и возликовал — красив был орел, красив и огромен. Такого купят. Чего там. Верные полсотни! А вдруг рана тяжелая? Макар встревожился. Поразмыслив, решил — если рана легкая, го лечить, а если тяжелая — убить орла сразу, и все. Макар подошел, взялся за конец раненого крыла, подивившись широте и добротности перьев. Беркут смотрел горящим взглядом.

— Орлик, орлуша, — ласково бормотал Макар и, пробуя, потянул за крыло слегка, потом дернул посильнее. Орел ничего. Тогда Макар потряс крыло и взвизгнул — красивый бурый орел вдруг превратился во что-то огромное, бесформенное, бьющееся, взметнувшее пыль. Оно трепыхалось, подскакивало и вдруг налетело и сильно ударило по ногам.

Макар охнул и упал. Падая, вытянул руки вперед. Беркут на лету сгреб левую его руку. Железные когти впились в ладонь.

Невыносимая боль перекосила лицо Макара, фарфоровый глаз выпал, и он закричал.

Беркут потянулся и клюнул сапог. Ударил, как молотком.

— А-а-а! — кричал Макар.

Крик уносился до деревни, но там (Макар знал это) в горячую пору начинающейся уборки были хворые да дачники. Те здоровы, как лошади, но еще дрыхнут, наверное.

Макар кричал долго, потом удивленно затих — рука притерпелась. Он стал соображать. Что делать? Драться с орлом? Забьет! Забьет! Долбани таким клювищем по голове старого недужного человека, и все, конец, скопытишься. Что делать? Что? Ага, орел клюв раскрыл и язык высунул. Устал, значит. Значит, рвануться?!

От страха и безысходности все перепуталось в голове. Макар рванулся, потянул за собой орла. Тот закричал так страшно, что сердце захолонуло, и наотмашь ударил здоровым крылом. Ударил как палкой. Загораживаясь, Макар отшатнулся, вытянул правую руку. Сорвавшейся с упора пружиной мелькнула лапа с растопыренными когтями, железным капканом стиснула пальцы. Нестерпимая боль пронзила руку. Из глаз брызнули искры. Макар закричал было, но стих и только бормотал:

— Боже мой!.. Боже мой!..

Старик плакал. Сейчас бы он обрадовался и егерю Матвееву. Сокрушался:

— За что я гибну? За что?

Пришло недоумение:

«Это кто же кого поймал?»

Орел глядел снизу прямо в глаза неотрывным стеклянным взглядом. Он тяжело, натужно дышал, слабо и неровно шевеля серо-бурую грудь.

— Заклюет, — всхлипывал Макар, сидя перед орлом на корточках, с вытянутыми руками. — Беспременно заклюет. И погибну здесь. Что же это на белом свете делается? Пернатая тварь человека губит, а всем хоть бы что. Помоги-те-е-е!

Макар кричал долго, отчаянно, рывками тянул, словно бросая крик, тощую, жилистую шею. От долгого крика язык его обсох и горло перехватило.

Тогда Макар стал роптать. Он ругал скупое начальство, назначившее на большой охотничий район одного егеря. Будь егерей больше, так услышали бы, пришли. А разве один за всем может усмотреть? Браконьеры лосей бьют, мальчишки яйца из гнезд таскают, силки на зайцев ставят, разор творят…

Наконец Макар затих. Беркут тоже не шевелился. Он лежал и чувствовал, как сила уходит в землю и меркнет свет. Временами ему казалось: он летит все выше и выше, а под ним качается плоская желтая степь… Но лап орел не разжимал.

4

Эдак часа в три дня толстый дачник налегке — в тигриной расцветки пижаме и сандалиях — направил свои стопы к Макару.

— Здорово, старче! — крикнул он, подходя к шалашу. Прислушался. Вроде кто-то где-то промычал.

«Не напился ли старик? — встревожился дачник. — Продал, наверное, мою курицу и деньги пропил».

Сжав пухлые кулаки, он затрусил к шалашу и остановился.

Макар сидел подле лежащего орла и плакал.

— Убей его, — прохрипел он.

Дачник нашел палку и подбежал к орлу.

Орел смотрел устало. Все плыло перед глазами. Дачник закусил губу и ударил его палкой по голове два раза.

Орел дернулся, выгибаясь большим красивым телом, взъерошил перья, разжал лапы и умер.

— Хорош! — ликовал дачник.

— Спаситель ты мой, — сипел Макар. — До гроба помнить буду. Ведь уморил бы он меня или убил.

Он изо всех сил тер онемевшие ладони о свои штаны.

Дачник попросил мешок и засунул в него орла.

— Орел — птица запретная, — сказал он между прочим. — Ну, прощай, старик. Курицу возьми себе, свари ее или изжарь. Это вкусно.

Он закинул мешок на полосатую спину. Ухмыльнувшись, оказал: