Чучельник - [20]
За окном почти стемнело, дни стали короткими. Мне хотелось спать, рука потянулась к колокольчику и, тут я вспомнил про дворецкого. Что с ним? Жив ли Фрол? Впрочем, если бы что-то с ним случилось на дороге – я бы наверняка уже знал об этом. Края наши, хоть по европейским меркам и дикие, но что-что, а дурные вести разносятся быстро. Успокоенный этим своим новым афоризмом, я уснул с тем, что наутро неплохо бы нанести визит лекарю, тому самому, к которому отправился вчера бедный старик.
Мне повезло. Незадолго до моего приезда, некто Ануркин распугал своим рыком всех, кто желал попасть на прием к доктору. Остались лишь старушонка с рукой на перевязи да прыщавый юнец. Но когда Ануркин, здоровенный детина, появился на пороге приемной в окровавленной рубашке, и эти двое сочли за благо ретироваться. «Тяжелая рука у него сегодня, как видно» прошамкала старушонка, прежде чем испариться.
А мне того и надо! Я смело шагнул в комнату, откуда только что, держась за правую щеку, вышел Ануркин, и обнаружил там Егора Ивановича, нашего земского лекаря, прикладывающего пятак к успевшему набухнуть веку. Заметив меня, он, прикрывая глаз рукой, виновато улыбнулся:
– Здравствуйте, Алексей Леонидович. Один момент, я сейчас буду готов вас слушать.
Он сел за стол так, чтобы мне не было видно синяка, и, глядя на меня сбоку, как какой-нибудь экзотический попугай, спросил:
– Ну-с. С чем пожаловали?
– Два дня назад у Вас был мой слуга, старик, Фрол. Кухарка утверждает, что он выехал к Вам. Штука в том, что он до сих пор не вернулся.
– Что ж, возможно и был. – Припоминая, протянул доктор – Быть может, он меня не дождался. Позавчера, стало быть? Я был на родах. Потом заехал к вдове Огуреевой – её малолетний обварился кипятком из самовара…
– Доктор! Прошу Вас! – прервал я его, так как боялся, что в любой момент опять могут случиться роды или ещё что, а я так ничего и не добьюсь. – Узнайте точно, это крайне важно для меня.
Доктор понимающе кивнул, и, забыв про глаз, повернулся ко мне фиолетовой стороной.
– Аркадий! – крикнул он. Выждав немного, и не дождавшись ответа, крикнул снова, громче: – Аркадий!!!
В комнате показался этот самый Аркадий: мальчишка лет восьми, но очень серьезного вида.
– Аркадий, – доктор говорил спокойно, даже ласково – не помнишь ли ты, не дожидался ли меня во вторник кто-нибудь, а именно старик?
– До обеда или опосля? – деловито осведомился Аркадий.
Доктор посмотрел на меня.
– Опосля, опосля – опомнился я. – Кухарка уверяет, что он уехал вечером.
Аркадий уверено ответствовал:
– После обеда была только попова дочь, да бригадирша Семеняева с сыном. А старик был утром. Купил яду – сказал, мол, крысы одолели, житья говорит, от них нет совсем.
– Аркадий, – спросил я смышленого паренька. – А опиши-ка мне этого старика.
– Ну, он такой… высокий, сутулый. Волосы седые совсем, белые, брови тоже. Руки такие длинные… и между указательным и средним перстами – бородавка.
– Спасибо, достаточно. Это он… расскажи мне подробнее, малыш, что он купил, а главное, что говорил при этом.
– Аркадий, видимо недовольный, что его назвали малышом, произнес нарочито грубо:
– Я принесу книгу, там все указано, чего купил, сколько и почем. А что касательно разговоров, так я вашей милости все передал: на крыс он жаловался.
Он исчез на мгновение, и появился, держа в руках толстую тетрадь в клееном переплете. Быстро перелистывая страницы, он нашел строчку и ткнул в неё пальцем: «Вот!»
Я пробежал глазами список покупок Фрола: флакон крысиного яду, сонный порошок, белладонна, нюхательная соль и мазь от ревматизма. Сей список меня впечатлил, этим объяснялось и мое недомогание последние два дня. Но зачем? Что я ему сделал? Зачем он умолял меня сохранить его место? Потрепав по вихрам милого мальчика Аркашу, и сунув ему на чай, я сердечно простился с Егором Ивановичем и отправился восвояси.
Домой я вернулся в раздумьях над поступком старого слуги. Я уже не сомневался, что он бежал, но зачем? Ведь мне не составит особого труда найти его, если захочу. А я уже хочу, ибо не люблю, когда люди из ближайшего моего окружения исчезают без всяких объяснений.
Увидеть женщину, родившую сына от моего отца мне не больно хотелось. Но поездка могла оказаться полезной: во-первых, я мог, наконец, пролить свет на некоторые факты, которые помогли бы мне разобраться: в самом ли деле у меня есть брат? Если это правда, пожалуй, я был бы только рад, несмотря на пикантные обстоятельства его появления на свет. После смерти матушки я остался один на всем белом свете, если не считать тетку по отцу, доживающую свой век на чужбине (она была замужем за немцем и писала мне редкие письма из Ганновера). Принять Николя и назвать его своим братом я не спешил: что-то останавливало меня – я никак не мог поверить, что батюшка мой был способен на адюльтер – ибо мне он казался идеалом нравственности. А потом, не слишком ли быстро он явился? Получается, что он ждал, пока умрет моя матушка, и когда это случилось, он тотчас же прибыл знакомиться?! Ответы на эти вопросы я и надеялся получить, собираясь в Фирсановку.
Мы встретились с Николя у развилки на К*, там я отпустил Федора, и пересел в роскошную немецкую коляску Винера. И ему, и мне было неловко начинать беседу – потому как расстались мы изрядно подшофе, и теперь каждому было немного стыдно за своё разудалое поведение.
…Однажды Смерть пригласила в гости Любовь, и, чтобы та не замерзла в стылом сумраке, решила затопить печку. Печь была такая закопченная и грязная, что Смерти стало неловко. Подумав, она решила выложить её снаружи изящными, цветными изразцами, на которых были бы изображены сценки из жизни людей. Каждый рассказ Милы Менки – это изразец на печи, которую Смерть зажигает во Имя Любви.
Имя Вадима Голубева знакомо читателям по его многочисленным детективам, приключенческим романам. В настоящем сборнике публикуются его детективы, триллеры, рассказы. В них есть и юмор, и леденящее кровь, и несбывшиеся мечты. Словом, сплошной облом, характерный для нашего человека. Отсюда и название сборника.
Любовь и ненависть, дружба и предательство, боль и ярость – сквозь призму взгляда Артура Давыдова, ученика 9-го «А» трудной 75-й школы. Все ли смогут пройти ужасы взросления? Сколько продержится новая училка?
Действие романа происходит в США на протяжении более 30 лет — от начала 80-х годов прошлого века до наших дней. Все части трилогии, различные по жанру (триллер, детектив, драма), но объединенные общими героями, являются, по сути, самостоятельными произведениями, каждое из которых в новом ракурсе рассматривает один из сложнейших вопросов современности — проблему смертной казни. Брат и сестра Оуэлл — молодые австралийские авторы, активные члены организации «Международная амнистия», выступающие за всеобщую отмену смертной казни.
В пригороде Лос‑Анджелеса на вилле Шеппард‑Хауз убит ее владелец, известный кардиолог Ричард Фелпс. Поиски киллера поручены следственной группе, в состав которой входит криминальный аналитик Олег Потемкин, прибывший из России по обмену опытом. Сыщики уверены, убийство профессора — заказное, искать инициатора надо среди коллег Фелпса. Но Потемкин думает иначе. Знаменитый кардиолог был ярым противником действующей в стране медицинской системы. Это значит, что его смерть могла быть выгодна и фигурам более высокого ранга.
Запретная любовь, тайны прошлого и загадочный убийца, присылающий своим жертвам кусочки камня прежде чем совершить убийство. Эти элементы истории сплетаются воедино, поскольку все они взаимосвязаны между собой. Возможно ли преступление, в котором нет наказания? Какой кары достоин человек, совершивший преступление против чужой любви? Ответы на эти вопросы ищут герои моего нового романа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.