Чучельник - [16]
– Так барон отказался платить?
– Да! Сказал, что если не уйду – застрелит.
– Но у Анхен ребенок! Сын! Это ваш сын, Фридрих! – В душе моей поднималась волна ярости…
– Я… я не знаю. По срокам выходит… но обычно женщины, потерявшие честь таким образом, становятся всеобщим достоянием: Анхен могла утешиться в объятиях другого…
Моя рука сжалась в кулак и с быстротой молнии сломала Шульцу нос.
– Ты недостоин ее, это правда! И твоему ребенку лучше вовсе не знать отца, чем такого, как ты… Пошел вон, гнида!
Шульц запрокинул голову, пытаясь остановить кровь.
– Зачем вы так? Человек раскаивается, неужто не видно? – упрекнул меня монах, не упустивший ни единого слова в нашем разговоре, но не уловивший суть.
– Нет. Я вижу, что он боится ответственности за свои ошибки, причем страх его намного сильнее любви к несчастной девушке и собственному ребенку. Его родители безутешны, думая, что он стал жертвой барона! Трус! Трус и мерзавец! – Я не испытывал ничего, кроме брезгливости.
Шульц опять полез под стол и достал оттуда ружье. Сначала я надеялся, что он захочет опровергнуть мои слова, но он вытер ладонью кровь, все еще стекавшую по взлохмаченной бороде, накинул ружье на плечо и, сгорбившись, вышел. Брут побрел за ним. Хлопнула дверь. Мы с Йоганом стали располагаться на ночлег.
Я долго не мог уснуть. Передо мной стояло лицо фрау Шнайдер. Я был поражен до глубины души. Стало понятно, почему она так боялась нашей встречи с бароном!
Мы вышли на рассвете и через пару часов были в Т. Здесь наши с Йоганом пути расходились. Я от души поблагодарил монаха и обнял его. Брат Йоган перекрестил меня и засеменил к мосту, чтобы перебраться на другую сторону реки к монастырю, где его ждал горячий обед и всяческое содействие его миссии. Я же отправился на рынок – мне предстояло купить лошадь вместо той, чьи кости остались гнить у замка С.
Спустя год, под Рождество, я получил письмо из прусского городка, написанное крупным корявым почерком, со множеством грамматических ошибок.
Дорогой герр Алекс!
С тех пор, как Вы уехали, многое изменилось. Представляете, вернулся Фридрих, которого все мы считали давно погибшим. Он рассказал мне всю правду – и о вашей с ним встрече в Хексте тоже. Я простила его, ведь им двигало лишь желание ускорить нашу свадьбу. К тому же он отец моего ребенка.
После того как я все узнала, оставаться в доме фрау Шнайдер было невыносимо, и при первой же возможности мы переехали подальше от кривотолков.
Вчера я получила письмо от родителей Фридриха: они пишут, что после нашего отъезда Эльза Шнайдер закрылась в своем доме и никого не пускала. Лишь через неделю люди смогли попасть внутрь: там, в окружении чучел, сидела мертвая Эльза. Бог свидетель, мне жаль ее – она была так одинока.
Месяц назад у нас родился еще один мальчик, мы назвали его Алексом, в Вашу честь. Да хранит Вас Господь!
Анхен Шульц
Я бросил письмо в камин. Также я сжег все свои записи и топографические карты, что мы с Ильей копировали, собираясь охотиться в С.
…Лишь украденные у барона очки я так и не смог выбросить – уж больно они мне понравились, господа!
Охотничий клуб
I. Легенда о Лариссе
Прошло два года, как я уединился в фамильной усадьбе в Стрешневке. Родительница моя, добрейшая Агафья Ниловна, никак не могла поверить в то, что годом раньше скончался мой батюшка. «А что это, Леонид Прокофьич к нам не идут, кофий-то, поди, уже холодный!» – бросала она на меня беспомощный взгляд. Я доставал из шкапа горелку, которая верой и правдой служила мне в химических опытах, и, в который раз, подогревал кофейник на огне. Поначалу я деликатно напоминал ей о том, что папенька умер, но она словно не слышала, вернее, не хотела слышать правду, и я, в конце концов, смирился. Через какое-то время она уходила в себя, осознавая, что Леонид Прокофьевич никогда не выйдет к нам.
В тот день матушка оделась во все новое, была оживлена и много улыбалась за завтраком. Я был удивлен, что она не справилась, как обычно, об отце. Лишь когда завтрак был окончен, и лакей принялся собирать со стола, она заговорщицки прошептала:
– Батюшка-то наш, Леонид Прокофьич, сейчас утром у меня были: «Собирайся, говорит, Агаша, в дорогу, заеду за тобой непременно». Уж я и вещи собрала, – она кивнула на стоящий подле стены сундук, накрытый дорожным плащом, потому и не замеченный мной раньше.
– Матушка, что это Вы такое говорите? – нехорошее предчувствие кольнуло меня. – разве можно? Дороги размыты, какое теперь может быть путешествие?
– Отец твой запросто так говорить не будет. Дальние края обещался показать, и то мне радостно: что я видела-то в своей жизни, где бывала? А за ним не боюсь ничего! – она достала платок и промокнула глаза. – Нехорошо только вот что-то… пойду, полежу немного перед дорогой. Леонид Прокофьич прибудут, сразу ко мне его проси, ладно, Алеша?
Стоит ли говорить, что тем же днем матушки моей не стало…
На третий день после её смерти, в день похорон, кончился дождь и выглянуло холодное солнце. Наблюдая, как кладбищенский пейзаж светлеет на глазах, я думал о том, что мои родители, быть может, действительно отправились в путешествие вместе, и мысль эта стала для меня утешением.
…Однажды Смерть пригласила в гости Любовь, и, чтобы та не замерзла в стылом сумраке, решила затопить печку. Печь была такая закопченная и грязная, что Смерти стало неловко. Подумав, она решила выложить её снаружи изящными, цветными изразцами, на которых были бы изображены сценки из жизни людей. Каждый рассказ Милы Менки – это изразец на печи, которую Смерть зажигает во Имя Любви.
Любовь и ненависть, дружба и предательство, боль и ярость – сквозь призму взгляда Артура Давыдова, ученика 9-го «А» трудной 75-й школы. Все ли смогут пройти ужасы взросления? Сколько продержится новая училка?
Действие романа происходит в США на протяжении более 30 лет — от начала 80-х годов прошлого века до наших дней. Все части трилогии, различные по жанру (триллер, детектив, драма), но объединенные общими героями, являются, по сути, самостоятельными произведениями, каждое из которых в новом ракурсе рассматривает один из сложнейших вопросов современности — проблему смертной казни. Брат и сестра Оуэлл — молодые австралийские авторы, активные члены организации «Международная амнистия», выступающие за всеобщую отмену смертной казни.
В пригороде Лос‑Анджелеса на вилле Шеппард‑Хауз убит ее владелец, известный кардиолог Ричард Фелпс. Поиски киллера поручены следственной группе, в состав которой входит криминальный аналитик Олег Потемкин, прибывший из России по обмену опытом. Сыщики уверены, убийство профессора — заказное, искать инициатора надо среди коллег Фелпса. Но Потемкин думает иначе. Знаменитый кардиолог был ярым противником действующей в стране медицинской системы. Это значит, что его смерть могла быть выгодна и фигурам более высокого ранга.
СТРАХ. КОЛДОВСТВО. БЕЗЫСХОДНОСТЬ. НЕНАВИСТЬ. СКВЕРНА. ГОЛОД. НЕЧИСТЬ. ПОМЕШАТЕЛЬСТВО. ОДЕРЖИМОСТЬ. УЖАС. БОЛЬ. ОТЧАЯНИЕ. ОДИНОЧЕСТВО. ЗЛО захватило город N. Никто не может понять, что происходит… Никто не может ничего объяснить… Никто не догадывается о том, что будет дальше… ЗЛО расставило свои ловушки повсюду… Страх уже начал разлагать души жителей… Получится ли у кого-нибудь вырваться из замкнутого круга?В своей книге Алексей Христофоров рассказывает страшную историю, историю, после которой уже невозможно уснуть, не дождавшись рассвета.
Запретная любовь, тайны прошлого и загадочный убийца, присылающий своим жертвам кусочки камня прежде чем совершить убийство. Эти элементы истории сплетаются воедино, поскольку все они взаимосвязаны между собой. Возможно ли преступление, в котором нет наказания? Какой кары достоин человек, совершивший преступление против чужой любви? Ответы на эти вопросы ищут герои моего нового романа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.