Что значит мыслить философски - [145]

Может быть, вы хотите как можно дольше быть вместе и не разлучаться друг с другом ни днем, ни ночью? Если ваше желание именно таково, я готов сплавить вас и срастить воедино, и тогда из двух человек станет один, и, покуда вы живы, вы будете жить одной общей жизнью, а когда вы умрете, в Аиде будет один мертвец вместо двух, ибо умрете вы общей смертью. Подумайте только, этого ли вы жаждете и будете ли вы довольны, если достигнете этого? — случись так, мы уверены, что каждый не только не отказался бы от подобного предложения и не выразил никакого другого желания.[721]

Интерпретация этого поведения, подразумевающая для влюбленных лишь половое наслаждение, не осознает именно того, что Эрот ищет не только способ удовлетворения, но имеет целью преодоление смерти. Тем самым Аристофан пытается показать, что позиция просвещенного врача не может быть оправдана вытеснением души в область эротических страстей. «Наполнению и опорожнению»,[722] как понимает Эрота участник диалога врач Эриксимах, должно было бы предшествовать единство: ибо «пафос наслаждения, чье стремление к вечности, выражающееся в объединении существ по возможности за рамками смерти, можно постичь не с медицинской точки зрения, а только мифологически».[723]

Диотима, жрица и философ из Мантинеи, чьи слова в честь Эрота передавались на этом застолье Сократом, то, что Аристофан истолковал только мифологически, сформулировала уже более отчетливо, постигая осуществляемое Эротом познание жизни как стремление к преодолению смерти: дело Эрота «родить и произвести на свет в прекрасном»,[724] и смысл этого дела заключен в причастности к бессмертию. Для Диотимы причастность определяется не просто половиной или всем бытием; прекрасное, в котором совокупляются, зачинают и вынашивают детей, она называет благом человека, поскольку он, охваченный в нем Эротом, стремится вырваться за рамки смертности:

Дело в том, Сократ, что все люди беременны как телесно, так и духовно, и, когда они достигают известного возраста, природа наша требует разрешения от бремени. Разрешиться же она может только в прекрасном, но не в безобразном. Соитие мужчины и женщины есть такое разрешение. И это дело божественное, ибо зачатие и рождение суть проявления бессмертного начала в существе смертном.[725]

Эрот учит людей тому, что их собственная нужда состоит в смертности, и что блаженство следует искать в бессмертии. Просто развивая то, что подразумевает любовная страсть, Диотима эксплицирует Эрота: прекрасное — это путь, которым нужно следовать шаг за шагом, вплоть до высшей ступени. Низшая ступень — это любовь к прекрасному телу, и она превращается в любовь к прекрасному, общему для всех тел, одновременно с этим происходит возвышение от любви к прекрасному в душе вплоть до красоты деятельности и науки. Это двойственное движение есть подготовка к достижению высшей ступени, подготовка к созерцанию самого прекрасного. И все-таки достижение высшей ступени, как в притче о пещере, неотделимо от процесса восхождения и развито именно в этом смысле. Таким образом, в Эроте открывается способ, как уберечься от смерти, и благодаря Эроту смертное получает частицу бессмертия:

Так вот, таким же образом сохраняется и все смертное: в отличие от божественного, оно не остается всегда одним и тем же, но, устаревая и уходя, оставляет новое свое подобие. Вот каким способом, Сократ, — заключила она, — приобщается к бессмертию смертное — и тело, и все остальное. Другого способа нет. Не удивляйся же, что каждое живое существо по природе своей заботится о своем потомстве. Бессмертия ради сопутствует всему на свете рачительная эта любовь.[726]

Телесное и духовное порождение — это причастность к бессмертию.

С помощью акта рождения сохраняется человеческий род. То, что рождается в душе возлюбленного человека, — это мудрость, рассудительность и справедливость, ведущие к созданию политического строя и произведений искусства. В созерцании самой красоты вожделеющая любовь превращается в заботливую любовь, epimeleia. Обе неразрывно связаны друг с другом.

То, что в «Пире» демонстрируется пока еще с помощью мифа и немного объясняется в заключительной речи Алкивиада в «Апологии Сократа», в «Законах» совершенно однозначно продумано в своем единстве. Платон заявляет здесь, что «божественная любовь», eros theios, есть заботливая любовь бога к человеку, philanthropia.[727] Следуя своему убеждению, что бог есть мера всех вещей, он требует считать подобной мерой любовь правителя к своему народу, любовь законодателя к своему полису и любовь отца к своим детям. Это значит, смысл жизни наполняется радостью и утверждением прожитой жизни и всеобщим осуществлением жизни в будущем. Вопрос о смысле жизни, выходящий за рамки телесно и духовно созданного, не ставится. «Ядро экзистирования» не мыслится как незавершенное. Оболочка — если использовать сравнение Блоха — всегда видится как ядро. Мотивированная христианством идея Нового времени о смысле загробной индивидуальной жизни, как она выражена в постулате о бессмертии души и в первую очередь о воскрешении из мертвых, обостряет противоречивость отношения между смертью и любовью, причем христиане верят в преодоление смерти в акте божественной любви. Это совсем иное, чем различение и противопоставление Блохом ядра и оболочки, которое, конечно же, должно рассматриваться как реакция на христианскую веру в воскрешение. Блох ядро смерти постигает «экстерриториально», но это потому, что она имеет вокруг себя «защитный круг