Что за девушка - [57]

Я блюю. Я не ела несколько часов, так что выходит мало. Немного выпитого на вечеринке. Немного воды. Может, зубная паста, потому что я почистила зубы перед выходом из дома. Может, капелька помады, потому что я кусала губы, пока ехала за Джуни.

Я встаю и смываю воду. Мою руки. Чищу зубы (снова). Переодеваюсь в пижаму и ложусь в кровать. Когда мы только начали встречаться, я обнимала подушку и представляла, что это Майк. Я очень скучала по нему и страшно злилась, что мы не можем и ночи тоже проводить вместе. Мне вспоминалась одна из папиных любимых песен о том, как люди влюблены друг в друга, но слишком молоды, чтобы проводить вместе сутки напролет. Слишком молоды для того, чтобы просыпаться рядом каждое утро. Слишком молоды для того, чтобы всю ночь проводить в объятиях друг друга. Ну вот как «Бич Бойз» — за много лет до того, как я родилась, до того, как мы с Майком встретились и полюбили друг друга, — так хорошо знали, что именно я чувствовала?[4]

Ну вот опять эта песня крутится у меня в голове. Даже сейчас. После всего, что было.

Я скидываю с ног одеяло.

Почему я хотела провести с ним ночь даже после того, как он меня ударил?

Потому что я — девушка, которая остается.

Но если я любила его, почему изменила ему с Хайрамом?

Потому что я шлюха.

Но если я не любила его, то почему так скучала по нему ночами?

Потому что я — девушка, которая остается.

Почему я скучаю по нему сейчас?

Потому что я — девушка, которая возвращается.

Я сажусь в кровати. По Хайраму я тоже скучаю. Не так болезненно, как по Майку. Это чувство не такое тяжелое. Уверена, если я попрошу, Хайрам тут же приедет, даже посреди ночи. Он вскарабкается по дереву за моим окном и залезет внутрь. Если я попрошу, он всю ночь проведет со мной. Он не поцелует меня, если я не захочу. Он дождется, пока я сама его поцелую, а не наоборот.

Я тру глаза ребром ладони. На пальцах все еще ощущается запах рвоты.

Несколько месяцев подряд Майк говорил мне, что хочет всегда быть вместе. Он каждый день держал меня за руку у всех на глазах и целовал на прощанье, когда мы расходились по разным классам. И все равно я чувствовала отчаяние, как будто могла в любой момент его потерять.

Может, потому что знала — знаю, — что он не пришел бы, если бы я позвала. Он бы сказал, что ему нужно отдохнуть перед завтрашним забегом. Он бы даже разозлился, что я вообще позвонила, что разбудила его. Я бы извинилась, конечно, но было бы слишком поздно.

Сердце бьется быстро-быстро, как тогда, когда мы с Майком остались одни в комнате Кайла. Я вслух говорю:

— Все хорошо. Ты же не позвонила. Он на тебя не злится.

Если бы я рассказала об этом Еве Меркадо, она, может, настаивала бы, что Майк имел бы полное право рассердиться — я же знаю, что нельзя приставать к нему накануне забега. Она бы уверяла, что рассердиться и ударить — не одно и то же. Может, Ева заявила бы, что, будь она девушкой Майка, не поступила бы так глупо.

Я ложусь обратно, прокручивая на запястье браслет Майка. Иногда я спала на руке, и когда просыпалась, запястье болело оттого, что серебро врезалось в кожу. Но я не снимала браслет с тех пор, как он мне его подарил. Я была так уверена, что Майк будет моим Валентином всю жизнь. Что мне никогда больше не нужно будет волноваться о том, с кем провести День всех влюбленных.

Я обнимаю подушку, как раньше. Сегодня Майк не кричал, и не стискивал руку, и точно не бил меня.

Он говорит, что все еще меня любит.

Он говорит, что его планы не поменялись.

Нет, наши планы.

Но несмотря на то, что он был нежен и я ответила на поцелуй, мне было страшно оставаться с ним наедине в комнате Кайла. В глубине души я знала, что один неверный жест, один неверный взгляд — и он снова разозлится.

Может, он всегда злой. Может, за его острожным, нежным обращением скрывалась ярость. Может, он такой последовательный и методичный, потому что только так способен контролировать свой гнев на людях. Может, иногда даже наедине со мной. Может, иногда даже когда он один. Должно быть, это изматывает.

Я мотаю головой. С чего бы мне его жалеть! Что я за женщина такая, что переживаю, каково сейчас ему?

Какой бы девушкой я была, если бы не переживала?

Я ни разу не замечала ни капли гнева в Хайраме — даже когда отстранялась после поцелуя, даже когда не хотела его целовать, даже когда притворялась, что не знаю его, когда мы пересекались в школе.

Я снова кручу браслет. Сжимаю так крепко, что металл гнется, еще крепче обхватывая мое запястье.

Нельзя создавать такую путаницу.

Нельзя было целовать Хайрама.

Нельзя беспокоиться о Майке.

Нельзя вызывать у себя рвоту.

Надо было рассказать сразу, как только он впервые меня ударил.

Нельзя было оставаться.

Надо было держать язык за зубами.

Нельзя идти на демонстрацию.

Надо пойти.

Нельзя по нему скучать.

Надо уже спать.

Нельзя…

Надо…

Нельзя…

Надо.

ДЖУНИ

Я просыпаюсь от громких голосов родителей. Я еще не опомнилась ото сна (не помню, как вчера уснула), поэтому мне кажется, что кричат на меня. Должно быть, мама с папой узнали, что я улизнула. Посадят под домашний арест? Нет, я уже под ним. Какое новое наказание они придумают? Какой новый уговор предложит папа? Шесть месяцев без попыток побега, чтобы вернуть их доверие?