Отец молчал. Вадим неотрывно смотрел в одну точку на его шее, где поднималась и опадала темная жила.
Медсестра тоже замолчала и немного погодя с досадой сказала:
— Не волнуйтесь, мне надо взять кровь для анализа. Потом будете завтракать.
— У меня брали кровь! — глухо крикнул отец. — Уже брали!
У Вадима словно что-то оборвалось внутри.
Медсестра порывисто наклонилась, поцеловала отца и, засмеявшись, убежала.
Вадим опустился на кровать. Отец взял его за руку и прижал ее к своим сухим горячим губам.
Сын ждал, что отец скажет еще что-нибудь, но отец глубоко вздохнул, пошевелил пальцами парализованной руки и затих. Он умер.
Прошло с той поры около двадцати лет. Теперь Вадиму почти сорок, он давно возмужал и очерствел, как, впрочем, и бывает в таком возрасте. У него семья, двое детей. Ему не на что жаловаться. Он редко вспоминает, что было после смерти отца. «Ну хлебнул малость, — говорит он себе. — Что с того? Пора забыть». Он помирился со своей постаревшей матерью, и они оба чувствуют вину друг перед другом.
И с каждым годом отец уходит от него все дальше, унося невысказанное прощание и свою тайну. В этом смысле отец остается с ним всегда.
1972 г.
