Что в имени? - [4]

Профессор горько улыбнулся.

— Как я смог бы организовать, чтобы цианид взяла нужная девушка? Почему одна чашка осталась без сахара? Я мог подмешать яд в сахар, но не я готовил чай.

Мое мнение о профессоре Родни начало меняться. Он не побеспокоился проявить негодование или изобразить шок. Просто указал на логические слабости моих слов. И мне это понравилось.

Я спросил:

— Что же, по-вашему, произошло?

Он ответил:

— Зеркальное отражение. Наоборот. Я считаю, что выжившая изложила все наоборот. Предположим, Луэлла-Мэри победила с парнем, а Сьюзен это не понравилось, а не наоборот. Предположим, Сьюзен на этот раз готовила чай, а Луэлла-Мэри находилась за библиотечным столом, а не наоборот. В таком случае девушка, которая готовила чай, взяла нужную чашку и осталась живой. Все становится логичным, а не нелепо невероятным.

Это на меня подействовало. Этот парень пришел к тем же заключениям, что и я, так что в конце концов он мне понравился. У меня привычка: мне нравятся парни, которые со мной согласны. Вероятно, таковы все homo sapiens.

Я сказал:

— Это нужно доказать так, чтобы не оставалось никаких сомнений. Каким образом? Я пришел, надеясь, что у кого-то есть доступ к цианиду, а у остальных нет. Это отпадает. Все имеют доступ. Что же теперь?

Профессор ответил:

— Проверьте, какая девушка действительно находилась за столом в два часа, когда готовился чай.

Мне стало ясно, что профессор читает детективные романы и верит в свидетельские показания. Я не верю, тем не менее я встал.

— Хорошо, профессор. Я этим займусь.

Профессор тоже встал. Он настойчиво спросил:

— Я могу присутствовать?

Я задумался.

— Зачем? Ваша ответственность перед деканом?

— Некоторым образом. Мне бы хотелось, чтобы все кончилось быстро и ясно.

— Ну, пошли, если вы считаете, что можете помочь.

Эд Хэтевей ждал меня. Он сидел в пустой библиотеке.

— Я понял, — сказал он.

— Что понял?

— Что случилось. Вывел дедуктивным способом.

— Да?

Он не обращал внимания на профессора Родни.

— Цианид подложен. Кем? Парнем за этим столом, чужаком, тем, что с акцентом — как-там-его-зовут?

Он начал перебирать стопку карточек, на которых записал информацию о всех свидетелях.

Я понял, кого он имеет в виду, и сказал:

— Ладно, неважно, как его зовут. Что в имени? Продолжай, — и это показывает, что я могу быть таким же тупым, как и все остальные.

— Ну, ладно, Иностранец принес цианид в маленьком конверте. И приклеил его к странице книги «Органише…» как там дальше?

Мы с профессором кивнули.

Хэтевей продолжал:

— Он немец, и книга на немецком. Он, вероятно, знаком с ней. Он оставил конверт на странице с заранее выбранной формулой. Профессор сказал, что есть способ отыскать любую формулу, нужно только знать как. Правда, профессор?

— Правда, — холодно ответил профессор.

— Хорошо. Библиотекарша тоже знает формулу, поэтому легко нашла страницу. Взяла цианид и использовала его для чая. В возбуждении она забыла закрыть книгу…

Я сказал:

— Послушай, Хэтевей. Зачем этому маленькому типу все это делать? По какой причине он здесь оказался?

— Говорит, что он меховщик и читает о репеллентах и инсектицидах. С молью бороться. Ну разве не выдумка? Когда-нибудь слышал подобный вздор?

— Конечно, — ответил я, — твоя теория. Послушай, никому не нужно прятать цианид в книгу. Не нужно искать формулу или страницу, если заложен конверт с порошком. Всякий, кто возьмет этот том, сразу его на этой странице раскроет. Ничего себе укрытие!

Хэтевей начал выглядеть по-дурацки.

Я безжалостно продолжал:

— К тому же цианид не нужно проносить снаружи. Он здесь тоннами. Можно готовить снежную горку. Всякий может свободно взять целый фунт.

— Что?

— Спроси профессора.

Глаза Хэтевея расширились, он порылся в кармане и вытащил конверт.

— А что мне делать с этим?

— Что это?

Он достал из него печатную страницу с немецким текстом и сказал:

— Это страница из немецкого тома, на которой…

Профессор Родни вдруг покраснел.

— Вы вырвали страницу из Бейлштейна?

Он закричал, страшно удивив меня. Не подумал бы, что он способен закричать.

Хэтевей сказал:

— Я думал, мы проверим слюну на скотче; и, может, на странице сохранилось немного цианида.

— Отдайте! — закричал профессор. — Вы невежественный дурак!

Он разгладил страницу и посмотрел с обеих сторон, чтобы убедиться, что печать не стерлась.

— Вандал! — сказал он, и я уверен, что в этот момент он способен был с легкой душой убить Хэтевея.

Профессор Родни может быть совершенно уверен в вине Сьюзен. Я, кстати, тоже. Тем не менее только уверенность нельзя выносить на суд. Нужны доказательства.

Не веря в свидетелей, я решил попытаться воспользоваться слабостью предполагаемого преступника.

Я подвергну ее перекрестному допросу перед свидетелями, и если не смогу ничего добиться словами, нервы могут ее выдать.

По внешности я не мог судить, насколько это вероятно. Сьюзен Мори сидела за своим столом, сжав руки, глаза у нее были холодные, кожа вокруг ноздрей натянута.

Первым вошел маленький немец меховщик, выглядел он очень встревоженно.

— Я ничего не сделал, — начал он. — Пожалуйста, у меня дела. Долго ли мне здесь еще оставаться?

Хэтевей уже записал его имя и основные данные, я не стал повторяться и сразу перешел к делу.