Что такое осень - [36]

И вот, спустя много лет Белла стояла перед дверями своего родного дома. Засохшие листья также лежали на залитом утренним осенним солнцем крыльце, как в тот день, когда она последний раз видела свою мать.

Белла открыла незапертую дверь и вошла в пустой мертвый дом. Немного побродив по комнатам, молодая девушка подошла к двери в подвал. Толкнув ее, Белла обнаружила, что подвал тоже не заперт. Она зашла в темноту, и в нос ударил тошнотворный запах. Белла спускалась вниз, сдерживая рвотный рефлекс. Нащупала выключатель.

Первое, на что обратила внимание Белла, было платье цвета осеннего неба. В нем уже много лет лежала ее мать, прикованная цепями. Отец, который лежал с ней рядом и бережно обнимал обеими руками, не снял с нее цепи даже после того, как она умерла.

Он победил чудовище.

Дочки-матери

Аня Вяткина

vk.com/vyato4kina

– Елена Сергеевна?

– Да, я слушаю. Кто это?

– Вам звонят из больницы. Ваша мать сегодня скончалась. Просим приехать и оформить бумаги.

М-да… Похоже, история нашей войны, наконец, закончилась. Не скажу, что я была рада. Слишком много сил ушло и слишком много ран оставалось свежими. Наши отношения сложно было назвать хорошими. С детства мне в голову методично вдалбливали, что я ленивая, безответственная и что другие дети в сто раз лучше меня. Получилось то, что получилось: я моральный инвалид, без семьи и обросшая комплексами, как снежный человек – шерстью. Нет, я никого не виню. Возможно, меня чморили из лучших побуждений, теперь я этого точно не узнаю.

Выйдя на промозглый осенний воздух, я мысленно порадовалась, что никто мне теперь не скажет, что я одета не по погоде или еще что в этом духе. Хотя и было достаточно прохладно. На местами зеленой, но чаще желтой, траве была видна изморозь. Солнца не было, да и вообще район напоминал заброшенное старое гетто. Дома были серыми, лишь где-то вдали лучи солнца скользили по верхушкам деревьев в парке.

Сев в трамвай, я уставилась в окно. Мать мне всегда говорила, что я похожа на гадкого утенка или позднюю осень. Неприметную, некрасивую и ждущую уже зиму. Листва уже слетела с деревьев, остались торчать голые ветки. Действительно, ноябрь – самый мерзкий осенний месяц. Поскорее бы выпал снег, чтобы хоть как-то скрасить всю эту безликую тьму.

Подъехав к больнице, я посильнее закуталась в шарф и пошла. Раньше закончу – раньше свалю.

Только я зашла, мне сразу бросилась в глаза какая-то мрачная тишина. Да, раннее утро. Да, не 10 часов. Но было странное ощущение, что в больнице вообще никого нет. Поднимаясь на второй этаж, я как будто чувствовала, что за мной кто-то следит. Может, я себе все это придумала, но мурашки по коже бегать не переставали. Проходя мимо палат и туалетов, я услышала, как течет кран. Может, я в свое время просто обчиталась Кингом и со мной играет мое воображение? Но я буквально физически чувствовала, что вот-вот случится что-то плохое. Странно, да? Вроде как плохое уже случилось.

Подходя к палате матери, я услышала громкий звук. Словно кто-то упал и что-то тяжелое ударилось о пол. Зайдя, я застыла.

– Ну здравствуй, доченька, – безумно ухмыльнувшись и держа в руке костыль, сказала мать. – Чай, хоронить меня пришла? Не дождешься, скотина такая.

На полу лежал санитар. Здоровенный, между прочим, мужик. Как у нее только сил хватило так его опрокинуть?

– Мне позвонили и сказали, что ты умерла. Это твоих рук дело?

– Конечно. Иначе как ты еще придешь навестить родную маму? Ты же только рада тому, что я сюда загремела.

– Ты сделала предостаточно, чтобы меня это известие не огорчило.

– Что ты об этом знаешь? Я не хотела тебя рожать, но родила! А ты, неблагодарная тварь, не ценишь, что я тебя не сдала в детдом.

– Да лучше бы сдала! Там бы я, может, научилась давать сдачи и драться. А тебе дать сдачи у меня рука не поднималась.

– Мало я тебя била!

С этими словами она замахнулась на меня, но я каким-то чудом увернулась. Выскочила в коридор и побежала. Пробежав метров десять, я завернула в первую попавшуюся палату и, споткнувшись, упала и ударилась головой о кровать.

Пришла я в себя резко. Поняла, что не могу пошевелить шеей и руками.

Я лежала на кровати. Моя шея была стянута леской и руки связаны медицинскими бинтами. Я попыталась дернуться, но леска больно врезалась в шею.

В комнату зашла мать. В руке у нее был скальпель.

– Отпусти меня, и давай поговорим по-человечески.

– Нет. Это ты меня сюда упекла. Поэтому разговаривать мы будем с некоторыми ограничениями.

– Ты сама себя сюда упекла! Живешь, ненавидя все и вся, вот и допрыгалась.

– Умолкни! Никакого уважения к старшим!

– Я тебе больше не пятилетняя девчонка, чтобы затыкать меня! Уважение нужно заслужить! Делай, что хочешь, больше под твою дудку я плясать не собираюсь.

После моих слов она покраснела от злости. Подойдя ко мне, она занесла руку и через мгновение по моей руке потекла струйка крови. Она резанула неглубоко, но от самого вида крови мне стало плохо.

– Я тебя никогда не любила. Я думала, ты мне поможешь удержать твоего отца, но он оказался такой же дрянью, как и ты. Ты вставала между мной и мужчинами, которых я любила. Как же я тебя ненавидела! Испоганила мне всю жизнь! Сейчас ты мне за все ответишь.