Что такое наука, и как она работает - [39]

На первый взгляд не совсем понятно, чем деятельность «Искателей» отличается от того, что обычно делают ученые. На основе наблюдаемых данных, которыми можно было поделиться с коллегами (автоматические записи медиума), было ретродуцировано существование внеземного разума. Его нельзя наблюдать напрямую, но признаки существования легко увидеть в содержании сообщений. На основании конструкции убеждений можно было вывести вполне проверяемые конкретные предсказания. Когда прогнозы не сбылись, некоторые стали сомневаться в правильности наблюдений (мир уничтожен, но мы не можем этого видеть). Другие выдвинули вспомогательные гипотезы, чтобы спасти основную гипотезу (мир был спасен действиями сектантов). Иные изменили конструкцию убеждения, чтобы включить в нее отрицание некоторых исходных посылок. В конечном итоге накопилось достаточно опровержений, что привело к массовому отказу от системы убеждений, за исключением нескольких преданных приверженцев. Похоже, что поведение «Искателей» вполне соответствует нашему рабочему описанию научного процесса.

Тогда мы можем спросить: почему «Искателей» нельзя назвать учеными? Разве то, что делали «Искатели», сильно отличается от того, как астрономы пересматривали теорию движения планет Ньютона, когда орбиты и перигелий вели себя не так, как предсказано? Разве «Искатели» не ретродуцировали гипотезы (как описали Пирс и Уэвелл), не делали рискованные и проверяемые предсказания (как настаивал Поппер), не проверяли предсказания посредством наблюдения (как того требовал бы любой эмпирик) и не изменяли сеть убеждений на всех трех уровнях (оспаривание данных, изменение вспомогательных гипотез и изменение предпосылок), точно так же, как Куайн определял согласованность научного мышления? Довольно часто в науке отдельные приверженцы теории (обычно те, кто ее придумал) хранят ей верность, несмотря на бесспорные опровержения. Точно так же в случае «Искателей» ни Мартин, ни Лотхед никогда не отказывались от своей веры.

Ловушка ошибочного гипотетико-дедуктивизма

Многие науковеды ставят под сомнение ГДМ как определяющую характеристику науки, отчасти потому, что такие группы, как «Искатели», внешне действуют как ученые и придерживаются ГД-мышления, но, на мой взгляд, это неверное толкование их деятельности[73]. Чтобы понять, в чем дело, стоит понаблюдать за процессом ГДМ в научном сообществе. В качестве примера можно проанализировать генезис теорий об инфекционных заболеваниях. На протяжении веков врачи наблюдали одну стабильную закономерность — вспышки болезней часто сосредоточены вокруг районов с плохими условиями жизни и общественной гигиены, например в районах с гниющими трупами животных и застойной водой. До семнадцатого века преобладающим объяснением вспышек болезней была «теория миазмов». Основа теории миазмов заключалась в том, что болезнь передается через «гнилые пары» или яды в воздухе. Гнилые пары могут выделяться из останков разлагающейся живой ткани и, таким образом, могут исходить из стоячей воды (в которой обычно происходит гниение), трупов животных или отходов. Сила теории миазмов заключается в том, что она дает правдоподобное объяснение того, почему люди часто болеют группами в непосредственной близости от застойной воды, разлагающихся трупов животных, а также там, где отсутствуют элементарные санитарные условия. Другими словами, теория предсказывала именно то, что наблюдалось в мире. Теория миазмов была ретродуцирована, чтобы соответствовать наблюдаемым природным явлениям (то есть признакам болезни). Если теория миазмов верна, то можно предсказать скопление болезней вокруг стоячей воды и гниющей органической материи, что и наблюдалось.

Итак, в чем проблема теории миазмов? Что ж, из теории миазмов можно вывести предсказания, дополняющие картину распространения болезней вокруг воды и гниющей живой материи. Например, поскольку источником болезни являются гнилые пары разлагающихся биологических материалов, то, согласно теории миазмов, болезнь не может передаваться от одного живого существа к другому, поскольку живые существа не разлагаются. Однако это предсказание оказалось неверным. В начале 1800-х шелковая промышленность пришла в упадок из-за чумы шелкопряда. Агостино Басси продемонстрировал, что он может передавать болезнь от одного тутового шелкопряда другому посредством прививки (инъекции жидкости от больного червя к здоровому). Последующие эксперименты многих ученых, в первую очередь Луи Пастера, продемонстрировали, что можно извлекать микроскопических носителей болезни из больного животного, выращивать их в пробирке и затем вводить здоровым животным, что вызывает у них ту же болезнь, которая поразила исходное больное животное. Таким образом, теория микробов (впервые предложенная в той или иной форме, по крайней мере в 1500-х годах) стала преобладающей теорией болезней, потому что она объясняла наблюдаемый мир лучше, чем теория миазмов. Конечно, могло случиться так, что к болезням приводят и микробы, и миазмы, но впоследствии было показано, что гниение органического материала не вызывает спонтанное зарождение особых жизненных форм — результат, предсказанный теорией миазмов и от которого полностью зависит эта теория