Что такое наука, и как она работает - [109]
Но вся штука в том, что Галилей оказался прав, а Блондло — неправ[241]. Первый считается одним из величайших ученых всех времен. Ученые пытаются выяснить, как Галилей пришел к своему открытию, а Блондло высмеивают за его ошибки[242]. Однако, по сути, они занимались одним и тем же. Они влюбились в свою гипотезу и старательно отвергали доводы, которые опровергали ее, одновременно развивая идеи, которые ее поддерживали. Тот факт, что Галилей был прав, а Блондло ошибался, является случайностью, а не отличительным признаком. Ученый, как и любой другой человек, может влюбиться в свои идеи и упорно придерживаться их, несмотря на опровержения. Люди обычно не мыслят по-байесовски; они не занимают беспристрастную позицию и не корректируют относительное убеждение по мере поступления новых данных. Напротив, они являются преданными концептуальными моногамистами, которые не решаются, а во многих случаях и не желают разводиться со своими интеллектуальными супругами[243].
Как и для каких целей научное сообщество использует байесовское мышление
Научное общество смягчает последствия небайесовского мышления отдельных ученых и их склонности влюбляться в свои идеи и хранить им верность даже перед лицом огромного количества опровержений. Как проницательно заметил Томас Кун, новые идеи и парадигмы редко принимают, потому что старая гвардия убедилась, что они ошибочны; скорее, приходит молодое поколение, воспитанное в контексте новой идеи, а старая гвардия в конце концов умирает. Поскольку научные общества со временем расширяются, новые мыслители постоянно знакомятся с парадигмами и могут иначе взглянуть на мышление и данные, не будучи подверженными предубеждениям предыдущего поколения. Поэтому научное сообщество со временем смягчает близорукую и трагическую преданность, которую отдельные люди (или даже группы) могут проявлять по отношению к ошибочной идее.
Как указывал Кун (и другие), существенной частью научных парадигм и обществ является процесс внушения людям этой парадигмы. Процесс научного образования в определенной области науки состоит из изучения языка этой области, определений научных объектов, используемых схем категоризации, аксиом и предпосылок, а также системы убеждений. Для профессиональных ученых не существует tabula rasa — чистого листа; студент получает предметные знания о научной области через фильтр настоящего. Чрезвычайно трудно, почти невозможно начать карьеру иконоборца. Завоевание авторитета само по себе подразумевает интеллектуальные атаки в адрес доминирующих парадигм. Те молодые провидцы, которые действительно совершают великие прорывы, обычно обучаются у именитых и хорошо зарекомендовавших себя членов истеблишмента и часто проводят свои бунтарские исследования под их защитой.
Тем не менее если существует реальное и воспроизводимое природное явление, которое не согласуется с нашими лучшими теориями, его невозможно скрывать, хотя можно долго и упорно игнорировать, отвергая по надуманным причинам, либо, что более типично, просто избегать смотреть правде в глаза. Тем не менее следующие поколения ученых будут наблюдать явление снова и снова, пока не найдут для него место в новой парадигме. Именно таким способом научное сообщество компенсирует естественную склонность человека увлекаться идеей, а затем подгонять под нее данные. Хотя от необходимости смены поколений в научных обществах веет могильным холодом, наука таким образом противостоит индивидуальным предубеждениям, подгонке фактов, иррациональному усилению и т. д. Это одна из причин, почему наука должна подвергать теории критическому анализу на протяжении времени, превышающего продолжительность жизни человека. По несколько мрачным словам известного физика Макса Планка: «Науку движут вперед только похороны».
В контексте групповой деятельности наука в конечном итоге действительно ведет себя байесовским и попперовским образом, даже если это не свойственно отдельным ученым. Отказ от байесовских и попперовских критериев определения науки, потому что некоторые известные ученые не ведут себя подобным образом, вызван ошибочным применением этих критериев к отдельным личностям, хотя эти критерии следует применять к научному сообществу в целом. Не важно, насколько упорными были Уэйкфилд, Бландлот или кто-либо еще в своих убеждениях. Не имеет значения, что сторонники теорий отказываются изменить свое мнение, даже если горы данных не соответствуют поддерживаемой ими идее. Важно лишь то, что с течением времени, рано или поздно, новые поколения ученых проводят ревизию имеющихся данных и бросают вызов теориям, которые не согласуются с наблюдениями.
В конце концов, научные общества компенсируют недостаток самокритичного мышления у человека. Именно это и наблюдали Латур и Вулгар в своем антропологическом исследовании рабочей лаборатории, упомянутом в главе 10 (т. е. в книге «Лабораторная жизнь»). Если комментарии о том, что строгость, с которой ученые проверяют теории, зависит от ресурсов, которые надо на это затратить, вызывают раздражение ученых, это лишь свидетельствует об отсутствии у них самокритичности. На самом деле критика в адрес недостатков отдельных ученых лишь подчеркивает важную роль научного сообщества в побуждении к критическому мышлению. Возражения рецензентов, которые ученые должны преодолеть в экспериментах (или нет, в зависимости от результатов экспериментов), представляют собой продукт критического мышления других членов общества, вынуждающих строго оценивать гипотезу, даже если ученые не склонны проверять свои гипотезы самостоятельно.
В эпоху тотальной цифровизации сложно представить свою жизнь без интернета и умных устройств. Но даже люди, осторожно ведущие себя в реальном мире, часто недостаточно внимательно относятся к своей цифровой безопасности. Между тем с последствиями такой беспечности можно столкнуться в любой момент: злоумышленник может перехватить управление автомобилем, а телевизор – записывать разговоры зрителей, с помощью игрушек преступники могут похищать детей, а к видеокамерам можно подключиться и шпионить за владельцами.
История машинного обучения, от теоретических исследований 50-х годов до наших дней, в изложении ведущего мирового специалиста по изучению нейросетей и искусственного интеллекта Терренса Сейновски. Автор рассказывает обо всех ключевых исследованиях и событиях, повлиявших на развитие этой технологии, начиная с первых конгрессов, посвященных искусственному разуму, и заканчивая глубоким обучением и возможностями, которые оно предоставляет разработчикам ИИ. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Попробуйте представить мир без бумаги. Что нам останется? Да почти ничего. Бумага с нами везде. Книги, письма, дневники, а еще картонные подставки под пиво, свидетельства о рождении, настольные игры и визитные карточки, фотографии, билеты, чайные пакетики. Мы — люди бумаги. Но эпоха бумаги подходит к концу. Электронные книги и билеты заменяют бумажные, архивы оцифровывают. Мы вступаем в мир без бумаги, но Иэн Сэнсом рассказывает об этом самом парадоксальном из созданных человеком материале и доказывает, что в том или ином виде он всегда будет с нами.
В наше время научные открытия совершатся большими коллективами ученых, но не так давно все было иначе. В истории навсегда остались звездные часы, когда ученые, задавая вопросы природе, получали ответы, ставя эксперимент в одиночку.Джордж Джонсон, замечательный популяризатор науки, рассказывает, как во время опытов по гравитации Галилео Галилей пел песни, отмеряя промежутки времени, Уильям Гарвей перевязывал руку, наблюдая ход крови по артериям и венам, а Иван Павлов заставлял подопытных собак истекать слюной при ударе тока.Перевод опубликован с согласия Alfred A, Knopf, филиала издательской группы Random House, Inc.
Настоящее издание поможет систематизировать полученные ранее знания, а также подготовиться к экзамену или зачету и успешно их сдать. Пособие предназначено для студентов высших и средних образовательных учреждений.