Что такое государство Израиль? - [13]
Возникновение этнического (органического) национализма в Европе XIX века лишь ослабило, но не устранило политический либерализм и его благодатный эффект на евреев Западной Европы. В то же время в Центральной и Восточной Европе, где сионизм впоследствии будет черпать свои основные силы, органический национализм активно склонялся к нетерпимости, воинственности и исключительности. Национальное возрождение в этой части Европы требовало жертв, в особенности от тех, кто не принадлежал к «коренной» нации. В то время это считалось нормой[70].
Интернационализм большевиков и их обетование нового мира снова пробудили мессианские чаяния, и многие оставившие иудейство евреи с энтузиазмом приняли участие в строительстве социализма. В то же время раввины скептически относились к такого рода упованиям: они предупреждали о неизбежном разочаровании, которое последует за ожиданием Избавления посредством мирских политических мер. Сионизм был только одним из многих вариантов национализма, вдохновлявших миллионы людей в Европе прошлого века.
В Западной Европе еврей в результате эмансипации стал полноправным гражданином своей страны, а также частью конфессиональной общины, хотя его привязанность к религии по сравнению с предыдущими столетиями ослабла. Эмансипация позволила еврею впервые ощутить себя, подобно своим соседям, французом, немцем или итальянцем, потому что принятые в иудействе термины «нация» и «народ» имели мало общего с теми же понятиями в христианском обществе. С другой стороны, это концептуальное расхождение позволяло лидерам немецких ортодоксов* говорить о беспрекословной верности Германии в рамках традиционного иудейства.
Раввин Самсон Рафаэль Гирш (1808–1888) лидер ортодоксов в Германии, поощрял активное участие евреев в делах общества, принятие ими немецкой и в целом западной культуры, при этом продолжая строго соблюдать законы иудейства на личном уровне. Для Гирша еврейский национализм – понятие духовное, не связанное с проживанием в Земле Израиля, тем более с установлением над ней политического суверенитета. «Тора не существует ради государства; напротив, [истинно еврейское] государство существует только ради Торы» [71]. В то время как Европу раздирали национальные конфликты, Гирш оставался верным классическому положению о том, что только благодаря Торе евреи могут считать себя единым сообществом:
«Мы возносим молитвы и питаем надежды на возвращение в нашу страну не для того, чтобы сиять, как еще одна нация среди прочих, а для того, чтобы найти почву для лучшего исполнения своего духовного призвания при возвращении в эту землю, которая была нам обетована, и дана, и снова обетована для соблюдения Торы. Но само это призвание обязывает, пока Бог не призовет вернуться на Святую землю, жить и трудиться там, куда он нас поместил. Всюду мы должны прилагать все материальные и духовные силы и все, что в нас есть благородного, дабы помочь благосостоянию народов, давших нам приют»[72].
Йехиэль Яков Вайнберг, влиятельный раввин XX века, утверждал, что «…еврейская национальная принадлежность иная, нежели у всех других наций; она уникальна своей духовностью и тем, что эта духовность – не что иное, как Тора… С точки зрения традиции, евреи могут обрести счастье, лишь соблюдая божественные заповеди в «четырех локтях еврейского закона»[73].
Продвигавшийся на восток процесс эмансипации остановился на границах Российской империи. Вдохновленный новыми европейскими реалиями, один из ведущих теоретиков сионизма, торговец чаем из Одессы Ашер Гирш Гинцберг (1856–1927), выступавший под псевдонимом Ахад Гаам («человек из народа»), утверждал, что иудейство – необязательный, факультативный аспект еврейского самосознания. В Российской империи, где эмансипация запаздывала, а евреи жили в сравнительно компактных общинах, идея «необязательности еврейской религии» произвела иной эффект: в России возникло понятие «светский еврей».
Это новое понятие, быстро завоевавшее популярность в Восточной Европе (в особенности в Российской империи), исключает религиозный, то есть к чему-то обязывающий компонент бытия евреем, сохраняя при этом лишь биологические и культурные составляющие. Большинство евреев ощущало себя чужаками в Российской империи, в особенности после убийства в 1881 году Александра II. Вследствие погромов, а также под влиянием социалистических идей светские евреи совершенно по-новому стали определять свое отношение как к религии, так и к Российскому государству, в котором евреев продолжали считать иноверцами, то есть, как и в Западной Европе, религиозным меньшинством.
Парадоксально, но история последних лет правления династии Романовых, возможно, оказала не меньшее влияние на историю Израиля, чем на историю России. Социальное продвижение евреев в России, несмотря на их стремление влиться в русскую культуру, было куда более ограничено, чем в европейских странах. Отсутствие возможностей для самореализации вызывало у них сильное недовольство. Значительная часть российских евреев, ощутив рождение нового светского самосознания, попала под влияние радикальных идей и приняла теорию и практику политического насилия. В этом смысле история евреев царской России остается исключением. Евреям в других странах не пришлось испытывать погромы и в ответ браться за оружие, защищаясь от своих нееврейских соседей. Уроки событий, приведших к революции 1905 года в России, все еще оказывают влияние на сегодняшний Израиль, чья политическая структура несет на себе отпечаток восточноевропейской ментальности.
