Что сердцу дорого - [20]

Уснули лишь под утро. Костя никак не мог успокоиться, все говорил о своей любви и без конца приглашал Вадима на свадьбу.

А на другой день все устроилось: место для Вадима нашлось. Соседи ему сначала достались незнакомые, но потом удалось поменяться, и он поселился в одной комнате с Андреем, Карасиком и слесарем из их цеха — Сашей Большовым.

Вечером праздновали новоселье. Вадим купил водки, огурцов, колбасы, пригласил Костю Жаркова. Выпили за новоселье, за здоровье, за любовь и просто так, ни за что. Саша Большов снял со стены гитару, тряхнул кудрями и запел: «Когда я пьян, а пьян всегда я…» Он и впрямь был немного пьян, и получилось здорово.

Костя мог сейчас говорить только о своей невесте.

— Вот я вам расскажу, вы послушайте, я вам расскажу, как мы познакомились. Просто так увиделись — и ничего. Прихожу в цех — говорят — новый технолог. Ну, я и пошел в модельное отделение, вроде по делу. Посмотрел — и ничего. А потом… нет, вы не слушаете, — он махнул рукой.

— Теперь ты совсем заводским человеком стал, в общежитие переехал, — говорил в это время Вадиму Андрей.

— А что? Я привык в армии, чтобы всегда люди были рядом. А тут у товарища жил. Условия шикарные, газ даже есть, но не смог… Разные мы очень…

— Ничего вы не понимаете в любви, — обиженно подытожил Костя.

Никто не стал с ним спорить.

Карасик, как обычно, молчал. За весь вечер едва ли проронил десяток слов. А водку пил жадно и мрачно жевал колбасу.

— Знаешь, о чем я хотел с тобой поговорить? — обратился Андрей к Вадиму, но так и не успел сообщить, о чем. Вадим вдруг объявил:

— Я тоже, возможно, скоро женюсь.

— Обалдели вы все, что ли, от этой любви! — сердито заметил Андрей.

А Костя предложил еще раз выпить за девушек.

В самый разгар веселья неожиданно пришли Люба Иванова и Тамара Логинова. Люба была высокая, стройная, в нарядном светлом пальто и велюровой шляпке, из-под которой небрежно выбивался на лоб темно-русый локон. Тамара рядом с подругой выглядела бедновато в своем потертом и немного тесном пальто и красном берете с какой-то безвкусной пластмассовой булавкой.

Андрей вскочил и галантно помог девчатам снять пальто, Саша отложил в сторону гитару и старательно причесал свои густые кудри. Вадим пытался навести порядок на столе, а Костя любезно сказал:

— Мы только что выпили за ваше здоровье.

— Вот как? — удивилась Люба и звонко рассмеялась. А Тамара только сдержанно улыбнулась.

Люба была красива, знала это и держалась с горделивой независимостью. Тамара казалась застенчивой и неловкой, но в ее полной по-девчоночьи неуклюжей фигуре, в круглом румяном лице с пухлыми губами, в том даже, как она ладошками пригладила свои и без того гладко причесанные волосы и как перебросила назад упавшую на грудь косу, — во всем было что-то милое, привлекательное.

— Садитесь, девчата, за стол, — пригласил Вадим. — Я сейчас сбегаю портвейну куплю, а то вы, небось, водку не пьете.

— Что вы, не нужно, — удержала его Тамара и покраснела. — Мы никакое не пьем.

— Не надо, — поддержала ее и Люба. — Мы на минуточку, по делу.

— Брось ты, — бесцеремонно проговорил Саша. — Скажи честно, что соскучилась без меня.

Вадим удивленно посмотрел на Любу. С лица ее вдруг исчезла веселость, она задержала на Саше какой-то совсем новый — печальный, укоряющий и в то же время ласковый взгляд и тихо сказала:

— Ты опять?..

— Что — опять? — взъерошив свои кудрявые волосы и как будто сердясь, спросил Сашка, но в голосе его заметно было некоторое смущение. — Ну что — опять? Новоселье! Вот не знаешь, а говоришь.

Люба не ответила ему, взяла гитару, проверила строй.

— Споем? — предложила она и, не дожидаясь ответа, начала:

Родины просторы, горы и долины,

В серебро одетый зимний лес грустит…

Все подхватили. Сашка дирижировал. Пели слаженно и с воодушевлением. Только Вадим пел тихо, почти неслышно — голос у него был хотя и могучий, но такой грубый, что он старался не давать ему волю.

Тамара сидела напротив, опершись пухлой щекой на руку, и смотрела на Вадима. Взгляд у нее был мягкий, мечтательный. Вадим перехватил его, и вдруг ему захотелось немедленно увидеть Соню. Тотчас вскочил бы и побежал на завод, если бы не был хозяином этой вечеринки. «Пойду к ней к концу смены, встречу у проходной и провожу до дому, — решил он. — Пойду к Соне. Увижу ее…».

Ему вдруг захотелось сделать какую-нибудь глупость.

— Карасик, давай поборемся, а? — предложил он.

— Да ну, — только и ответил Карасик, продолжая жевать колбасу.

Гитара была уже у Сашки. Он заиграл плясовую, Люба вышла на середину комнаты, топнула узким каблучком. Вадим выбрался из-за стола и пошел вокруг нее вприсядку. Плясали здорово, только тесновато было, так что чересчур развеселившийся Вадим опрокинул стул.

Всем было легко и весело. Даже Тамара осмелела, принялась читать стихи Есенина.

— Любить лишь можно только раз, — говорила она негромким проникновенным голосом.

«Только раз, — мысленно соглашался Вадим. — Ты слышишь, Соня? Только раз. Только тебя».

Сашка и Костя Жарков отправились провожать девушек. Едва они ушли, Вадим тоже начал торопливо собираться — оставалось уже немного до конца смены.