Что сердцу дорого - [14]
— У вас горит свет. Тетя ждет тебя, — прервал Вадим Сонины размышления.
— Не обязательно меня. Может, ее милый гость еще не ушел. Ты знаешь, что на заводе министра ждут?
— Про министра я знаю, — угрюмовато проговорил Вадим. — Я другого не знаю…
Соня поняла, не дала ему закончить.
— Ладно, Вадим. Не надо об этом. Не торопи меня. Я еще, правда, не разобралась в своих чувствах. Ты подожди. Немного подожди…
10
Министр приехал не вовремя. Да когда ж начальство приезжает вовремя? Минаев бестолково носился по цеху, и полы его расстегнутого пиджака метались, как крылья испуганной птицы.
— Петр Антонович, что же это такое, в конце концов! — кричал Минаев, обнаружив у литейщиков беспорядки, которых прежде никогда не замечал. Он ткнул дрожащей рукой в кучу металлического лома, предназначавшегося для переплавки, и распалился еще больше:
— Здесь и пройти невозможно! Не шагать же министру по ржавым железкам!
— А ты скажи, чтобы он обратно уехал, если это тебя так волнует, — не отрывая взгляда от щита с приборами, отозвался Нилов.
— Шуточки шутите! — возмутился Минаев. — Не время! Приведи лучше в порядок свою резиденцию.
— А где ты видишь беспорядок? — нехотя повернулся к Минаеву Нилов.
— Да ведь это черт знает что! — Минаев пнул ногой какую-то железину, та со звоном покатилась в сторону.
— Знаешь что, Иван Васильевич, — с трудом сдерживая себя, сказал Нилов, — некогда мне заниматься этими пустяками.
— Да ведь министр!
— Ты прошел — пройдет и министр. Не споткнется.
— Я не требую, чтобы ты лично наводил порядок! — настаивал Минаев. — Можно же кого-то заставить.
— Некого мне заставлять. Карасик на работу не вышел — заливать не знаю, кто будет.
— Что с ним?
— Разве у него узнаешь? — отозвался Андрей. — Лежит, молчит — и все тут.
— Так надо же вызвать кого-то, — обеспокоенно проговорил Минаев.
— Может, обойдется… Егоров! — окликнул мастер.
Вадим, вместе с Андреем и Зуевым вынимавший из печи опоки, неторопливо положил клещи, подошел.
— Будешь сегодня заливать формы.
Вадим недоверчиво взглянул на мастера.
— Парень серьезный, дело у него пойдет, — ободрил Петр Антонович.
— Ну, ладно, смотрите, — неопределенно проговорил Минаев и ушел.
Нилов, взяв Вадима за локоть, подошел к печи.
Нилов с виду казался спокоен, словно ему и дела не было до министра. Пытливо посмотрел на Вадима, неторопливо заговорил:
— Ты только вот что, Егоров, не торопись. Рукоятку ковша держи уверенно, а жару не бойся — не сгоришь. С ковшом шагай твердо, осторожно. Лей помаленьку. В бутылку льешь, и то нельзя давать струю больше, чем горлышко примет, — мимо потечет; ну, и здесь то же. А где и брызнет маленько, в случае перельешь, ничего, на первый раз извинительно.
Голос Петра Антоновича звучал доброжелательно и ободряюще, но Вадим боялся, что не сумеет справиться с новым, непривычным и сложным делом. И в то же время чувствовал, что должен справиться.
Между тем Зуев уже подготовил металл к разливке, в последний раз снял черпаком светло-оранжевый шлак, ввел присадки. Андрей и Вадим достали из прокалочной печи нагретые ковши. Зуев обвел сосредоточенным взглядом стоявшие в ряд опоки, чистую площадку перед ними, заливщиков с ковшами в руках и нажал кнопку подъемного механизма. Печь начала медленно крениться. Андрей подставил свой ковш и ждал. Вадим стоял чуть в стороне, напряженно сжимая рукоятку. Наконец Андрей отошел, и Вадим шагнул к печи.
— Не торопись, — снова предупредил мастер.
Усилием воли Вадим подавил волнение. Алая струя плавно текла из печи, и Вадим чувствовал, как тяжелеет в руках ковш. Все. Струя оборвалась. Вадим пошел к опокам, подгибая в коленках ноги. Кажется, он очень медленно наклонял ковш — струи все не было. Ага, вот. Сталь брызнула, и Вадим, вздрогнув, выровнял ковш, но тут же вновь накренил, и сталь спокойно пошла в горловину, заполняя форму.
— Есть у тебя сноровка, есть, — одобрительно сказал мастер, когда заливка была окончена.
Они стояли близко от печи — волны горячего воздуха шли из раскаленного ее нутра. Но ни мастер, ни Вадим словно не замечали этого и не догадывались отойти в сторону. Лица у обоих были потные и довольные.
— Будет из тебя толк, это непременно. Металл — его ведь чувствовать надо. Сколько ты ни учись, а не чувствуешь металла — проку не будет. Нет, не будет, — сердито повторил Петр Антонович, будто с ним спорили.
Вадиму хотелось что-то ответить мастеру, но он не успел: в дверях показался директор завода. С ним шли какие-то незнакомые люди. Из глубины цеха навстречу им кинулся Минаев.
— Рядом с директором — министр, — вполголоса сказал мастер.
Министр выглядел просто: невысокий, худощавый, лысоватый, с бледным утомленным лицом; пристально глядели окруженные морщинками глаза.
— Пройдемте, модельное отделение посмотрим, — суетливо пригласил гостей Минаев.
— Незачем туда ходить, — возразил министр. — Кустарщина и здесь видна.
— Мы многое сделали за три года, — осторожно вставил директор.
— Кое-что, но не многое. Темпы не те.
Остывающие опоки накаляли воздух. Полный, страдающий одышкой директор завода, расстегнув пиджак, колыхал на груди рубашку, начальник главка поминутно вытирал носовым платком потное лицо.
