Что приносит тьма - [29]

– Все мы уязвимы. Особенно если имеешь дело с сумасшедшим.

Жена с минуту помолчала. Лицо посерьезнело, меж бровей пролегла морщинка.

– Думаешь, я не тревожусь о тебе?

– Это не…

– Не одно и то же? Потому что ты мужчина, а я женщина?

– Нет. Потому что одно дело, когда я по своей воле рискую собственной жизнью, и совсем иное – когда мои действия ставят под удар кого-то еще.

Геро приложила пальцы к его губам.

– Я знала, что меня ждет, когда выходила за тебя, Девлин.

Себастьян улыбнулся ей в ладонь.

– А я не уверен, что знал. – Еще никогда он не был столь близок к разговору о глубинных изменениях в их отношениях и о неожиданном, переворачивающем жизнь упрочении уз, которые их соединили.

Рука Геро скользнула по его груди, спустилась ниже. Себастьян задержал дыхание и увидел, как темнеют от желания серые глаза.

Перекатив жену на спину, Девлин приподнялся над ней. Ветер хлестал дождем в оконные стекла, зеленоватые отблески молний окружали любовников неземным пульсирующим мерцанием. Себастьян поцеловал щеку Геро, затем веки, волосы, нежную впадинку у основания шеи. Его мир сузился до прикосновений плоти к плоти, ищущих рук, сплетающихся пальцев. Нежности ее губ. Требовательного шепота ее страсти.

И своей собственной.

Себастьян как раз подтягивал на бедра бриджи, когда в дверях темной гардеробной появилась Геро. Виконтесса набросила на плечи одеяло от холода, но осталась обнаженной. Пульсирующие грозовые вспышки обрисовывали ее длинное бледное тело и округлый живот.

– Полагаю, у тебя есть веская причина выскальзывать из моей постели в час ночи.

Надевая через голову рубашку, Девлин улыбнулся:

– Хочу еще разок осмотреть дом Эйслера – сам и без помех.

– Если только твоему незаконному осмотру не воспрепятствует чей-нибудь мушкет.

– Считаешь меня настолько неосторожным?

– Нет. Но ты совсем не спал прошлой ночью. Тебе нужно отдохнуть.

Себастьян наклонился натянуть сапоги.

– Как думаешь, спится ли нынче Расселу Йейтсу?

– На земле никогда не переведутся невинные люди, которым грозит виселица.

Виконт повязал неприметный шейный платок и достал сюртук.

– Верно.

– По твоим словам, двери в особняке запираются на засов, а окна забраны решетками. Как же ты попадешь внутрь?

– Есть одна задумка.

– Отрадно знать, что, доведись нам оказаться в стесненных обстоятельствах, ты сможешь прокормить семью кражами.

Себастьян с ворчанием поймал Геро для короткого поцелуя, но она удивила его крепким объятием.

– Будь осторожен. – Слова баронской дочери, по обыкновению,  прозвучали скорее приказанием, нежели просьбой.

Девлин снова поцеловал ее, на этот раз в нос.

– Боже правый, ты говоришь совершенно как жена.

– Только без оскорблений. – Виконтесса поправила супругу шляпу. – Что именно ты рассчитываешь отыскать?

– Ответы, надеюсь.

– На какие вопросы?

– Еще не знаю.

ГЛАВА 19

Одинокий масляный фонарь, прицепленный высоко на стене лавки зеленщика, отбрасывал небольшое пятно тусклого света на угол извилистой улочки. Остальная ее часть лежала в сырой темноте, тихая и спокойная.

Остановившись в укрытии глубокого дверного проема, из которого несло мочой, Себастьян наблюдал, как порывистый ветер треплет мокрый от дождя плющ, оплетавший ободранный фасад жилища Эйслера и наполовину затенявший старинные освинцованные окна. В особняке, как и в складах и закрытых ставнями лавках вокруг, было темно. Девлин не мог знать, по-прежнему ли находятся в доме престарелые слуги убитого, но даже если и так, они давным-давно должны были удалиться в свою мансардную спальню. Быстро оглядевшись по сторонам, виконт пересек улицу и нырнул в узкий, зловонный проход, шедший вдоль южной стены здания.

Закоулок был настолько тесным, что в нем едва хватало места развернуться, и упирался в старую калитку из толстых, вертикально поставленных досок, обитых гвоздями и стянутых железными полосами. Но дерево давно прогнило, а проржавевшие крепи настолько истончились, что треснули, стоило Себастьяну налечь всем весом на доски. Поймав калитку, прежде чем та грохнула о заросшую сорняками и засыпанную листьями брусчатку, он аккуратно поставил ее в сторонку.

То, что лет двести назад было восхитительным садом в стиле ренессанс, с обсаженными розами дорожками и клумбами окопника и ромашки, пижмы и пиретрума, теперь превратилось в темную буйную чащу, зажатую между грязных кирпичных стен соседних зданий. У террасы росли огромные вязы с отяжелевшими от дождя раскидистыми ветвями. Любой другой человек был бы здесь слеп. Однако Себастьян без труда шагал вперед, пробираясь через упавшие трухлые ветки, путаницу мокрых лоз и битые камни.

«Это дар», – говорила Девлину мать про его способность видеть при полном отсутствии света, слышать звуки, слишком тихие или высокие для большинства человеческих ушей. Больше никто в их семье не обладал подобными качествами, и Себастьян до сих пор помнил выражение лица леди Софии, когда она впервые обнаружила необыкновенную, почти по-животному острую восприимчивость органов чувств своего младшего ребенка.

Однажды вечером графиня случайно наткнулась на сына, который, свернувшись калачиком на скамейке в летнем домике, читал книгу, когда солнце давно уже село. Теперь Себастьян понимал, что, в отличие от него самого, мать наверняка знала, что необычный дар передался ему от отца.