Что память сохранила. Воспоминания - [4]

Переезд на хутор Хемиляйнен был связан с драматическими событиями. В ночь на 1 мая 1938 года белофинны вырезали 8-ю заставу на Приморском шоссе. Отец рассказывал, что финны вырезали всех женщин и детей и написали кровью на заборе: «Да здравствует 1 Мая!» В результате все проживающие вдоль границы финны были переселены в другие места Ленинградской области.

Помню, как весной (очевидно, в мае 1938 г.) отца послали в командировку «на границу», он взял меня, и машина остановилась на шоссе, чуть дальше кирхи, стоявшей на территории 6-й комендатуры, то есть чуть повыше моста между Средним и Нижним Лемболовскими озерами. Мне показали, как по поверхности озер плывут какие-то холмики. Взрослые рассказали, что перед отъездом с насиженных мест финны утопили свой скот и теперь он всплыл на поверхность.

В те же дни к нам в квартиру на Ленина пришла Аннушка, принесла бидончик с молоком и сказала, что ее переселили под Всеволожск, что ехать к нам очень неудобно и потому она не будет приезжать. Оставила свой адрес и уехала. Больше мы Аннушку не видели.

Уже по весне мы переехали на хутор Хемиляйнен на берегу Лемболовского озера, в стороне от комендатуры. 6-я комендатура была кавалерийской, и нас, естественно, тянуло туда. Пограничники были заметно старше нас, и очень спокойно и неторопливо объясняли нам, как наводить на цель бинокль или разбирать-собирать винтовку. Однажды, отец сказал, что в пограничники призывают вместе с лошадьми. Для нас с братом всегда было интересно смотреть, как проходили «джигитовки»: на специально выбранном плацу устанавливались столбики, в них втыкались ветки – побеги ивняка, и солдаты на всем скаку ловко срубали их шашками, промахов почти не было.

Хутор Хемиляйнен представлял собой странное зрелище: метрах в 10–15 от булыжного шоссе, что шло над Лемболовским озером, стоял обыкновенный сельский дом с колодцем рядом. Между домом и шоссе возвышалась двускатная крыша, опиравшаяся прямо о землю (стен не было). Крыша укрывала все хозяйство. Видно, там содержался скот, были заметны и прочие остатки деятельности владельца.

Крыша была покрыта дранкой, с которой я близко познакомился вскоре после приезда на хутор: залез на крышу, а затем случайно соскользнул по дранке, что заставило маму поработать какое-то время иглой, дабы извлечь из моего тела дранковые занозы. Брат, как всегда, проявил осторожность и не пострадал.

По другую сторону шоссе было старинное кладбище, сильно заросшее соснами и кустарником: мы ходили туда есть малину. К озеру полого спускался луг, и почти прямая тропинка упиралась в мостки, построенные отцом. На мостках часто сидел (лежал) мамин кот Никита, с большим интересом следивший за стайкой окуней, снующих вокруг столбиков, к которым крепились доски. В прозрачной воде были хорошо видны их красные плавнички и темные полоски на теле. Однажды, не выдержав охотничьего азарта, Никита задрожал и на моих глазах бросился в воду. Водная среда замутила увиденное, и Никита без задержки выпрыгнул на берег.

Меньше повезло Никите с охотой на птиц. Однажды утром мама обнаружила кота с разодранной спиной: серо-белая шерсть вместе с кожей висела клочьями. Мы решили, что так с котом могла расправиться только сова. Но Никита вновь доказал, что кошки – живучие существа, и вскоре на нем все зажило. Этому способствовало и то, что Никита сам нашел себе нужную лечебную траву, и то, что хозяйка, то есть мама, смазывала его раны на спине какой-то мазью из тюбика, и то, что кот подолгу отлеживался в избе. Но что он слышал тогда и о чем думал – об этом потом.

Тем временем брат «ходил на этюды», а я ему охотно ассистировал. Порой это выражалось в том, что он отправлял меня за водой примерно за километр. Больше всего меня тогда впечатлило, что на этюдах брата придорожные булыжники продолжали блестеть как после дождя, в то время как настоящие уже давно высохли.

Когда приезжал отец, мы ходили по грибы. Локальная особенность: белые грибы стояли на прежних местах, и потому их было легко собирать. Грибные места были четко обозначены: Вовкин бор, Заболотье и т. п. Однажды шли мы над Лемболовским озером вдоль проселочной лесной дороги. Послышался шум мотора. Вскоре на дороге появился открытый фордик, а в нем за рулем сидел А. А. Жданов. Жданов притормозил и поинтересовался, как обстоят дела с грибами. Отец ответил, что грибов пока мало, рано еще. Жданов, согласившись, уехал.

Еще одна встреча уже с другим членом Политбюро ЦК ВКП(б) случилась на воде. Мы знали, что на мысу, отделявшем Верхнее Лемболовское озеро от Среднего, была дача Совмина. Мы с отцом, как обычно по утрам, поставили сетку-путанку, перегородив протоку из Верхнего в Среднее Лемболовское озеро, там, где был мост, а пока ловили мелочь на удочку. Попавшаяся в сеть уклейка предназначалась в качестве наживки на перемет. Было тихо и солнечно. Вдруг со стороны большого озера до нас долетел стук лодочного моторчика, и мы увидели лодку, быстро приближавшуюся с той стороны. В лодке сидело несколько человек, и она направлялась под мост. Отец встал и закричал как можно громче, в основном матом. По приближающейся лодке кто-то пробежал на корму и выдернул мотор вверх. Мы ясно увидели, что один из сидевших в лодке – тот, что в шляпе, – Берия, и отец сразу замолчал. Лодка прошла мимо, не задев сеть. С «той стороны» не последовало никакой реакции. Отец знал, кто такой Берия и что значит встреча с ним. Но на этот раз обошлось.