Что остается от небес - [77]
ГЛАВА 42
Себастьян во всю мочь пришпоривал славного гнедого мерина, позаимствованного у сэра Питера. Скользкой от пота левой рукой он удерживал поводья, крепко прижимая к туловищу поврежденную правую. Сильный ветер подгонял вереницы сгущавшихся туч, закрывая солнце, раскачивал ветви дубов и вязов, затенявших дорогу на Танфилд-Хилл. К тому времени, как всадник достиг пустоши Ханслоу-Хит, боль в ране превратилась в жгучую, мучительную пытку, которая заставляла часто и неглубоко дышать и туманила мысли. Виконт с усилием устремился вперед.
Первые капли упали на землю, когда лошадиные подковы зацокали по каменному мосту через мельничный ручей. Девлин погнал мерина вверх по холму. Дождь оставлял мокрые косые следы на молчаливых могильных плитах и мягко шелестел в высокой траве погоста. Остановившись у древней колокольни, Себастьян соскользнул с седла, готовясь прикрыть ладонью морду коня, вдруг тот вздумает заржать. На церковном дворе было пусто. Если Гибсон или Саймон Эшли и находились здесь, они наверняка оставили своих лошадей в «Собаке и утке», прежде чем спуститься в склеп.
Прижимая к груди разболевшуюся руку, виконт обогнул храм, у зиявшего входа в крипту замедлил шаг, держась настороже. Кто-то отодрал от пробитой в стене дыры прогнившие доски и отбросил их в сторону. Девлин видел узкие ступени, круто уходящие в мрачный проем, слабо подсвеченный мерцающим вдалеке огоньком.
Снизу потянуло промозглым холодом, запахом земли и давней-предавней смерти. С мучительной тревогой прислушиваясь к похрустыванию строительного мусора под подошвами, Себастьян спустился по истертой лестнице. Нога нащупала последнюю ступеньку, затем утопленные, неровные плиты пола крипты. Вжавшись спиной в стену из уложенного рядами нетесаного камня, виконт глубоко вдохнул, чтобы успокоиться.
У дальнего края западной стены подземелья горела одинокая свеча, отбрасывая на древний каменный пол и ряды грубых колонн вытянутую, искаженную человеческую тень. Тень шевельнулась, и Себастьян разглядел Саймона Эшли, чья черная сутана мела подолом по пыльным плитам. Капеллан стоял к Девлину спиной и с помощью железного ломика пытался выворотить камни из основания ниши в задней стене склепа.
Гибсона нигде не было видно.
Левой рукой виконт достал из сапога нож и принялся осторожно прокрадываться мимо сумрачных углублений, уставленных запыленными, затянутыми паутиной штабелями ящиков. Некоторые домовины были обиты железными обручами в попытках обезопаситься от грабителей. Попадались и скорбно маленькие, выкрашенные белой краской детские гробики. Уже привыкшее к могильной темноте зрение выхватывало отдельные детали: торчащие сквозь растрескавшееся дерево рюши обивки с обшитыми истлевшей тесьмой кружевными краями, ручку в виде ангелочка, потускневший ромбик медной таблички, на которой читалось: «Мери Элис Миллс, скончалась в 1725 году в возрасте 16 лет»...
Носок сапога ударился о какой-то мягкий холмик. Опустив взгляд, Себастьян увидел заплечный мешок Гибсона с вывалившейся на каменные плиты кучей бумаг, измерительных лент и штангенциркулей.
Рядом лежал и сам хирург, распростершись лицом вниз у подножия башни из перекошенных и треснувших под грузом времени домовин. Присев, Девлин прижал пальцы к шее друга. Пульс, хоть и слабый, все же прощупывался. От прикосновения ирландец тихо застонал.
Капеллан резко обернулся, сжимая в руке пачку пожелтевших писем, и широко раскрыл глаза при виде Себастьяна.
– Девлин? Какого черта вы тут делаете?
Виконт поднялся на ноги, низко держа кинжал.
– Бросьте, Эшли, – ровным тоном сказал он. – Полдюжины сыщиков с Боу-стрит во главе с магистратом уже мчатся сюда.
Клирик мотнул головой. Дрожащие отблески свечи, поставленной на крышку ближайшего гроба, заплясали на его бледном лице и накрахмаленной белизне воротничка церковного одеяния. Засунув бумаги во внутренний карман, капеллан обеими руками сжал железный прут.
– Уж не обессудьте, но я этому не верю.
Себастьян прекрасно осознавал, что правая рука беспомощно висит вдоль туловища, что Гибсон без сознания лежит у его ног, что Питеру Прескотту потребуется время на поиски Лавджоя. «Сколько, – размышлял он, – займет у сэра Генри и его констеблей путь до деревни? Час? Больше?»
Слишком долго.
– Я знаю о вашем отце и письмах «Алкивиада», – начал Девлин. – Только непонятно, откуда про них стало известно вам. Ведь в то время вы были еще ребенком.
– Довольно давно, когда я отчитывал сестру за то, что она не навещает отца, Розамонда мне все и выложила. Сказала, что когда сэр Нигель исчез, письма находились при нем. Поэтому, услышав о вскрытии крипты и обнаружении тела баронета, я решил, что следует действовать быстро, пока обличающие бумаги не выплыли на свет Божий.
– Выходит, епископ все же рассказал вам о находке в склепе?
– Как только Эрншоу уехал, – кивнул Эшли. – Я рассчитывал, что располагаю достаточным временем, чтобы прискакать в Танфилд-Хилл, забрать письма и убраться восвояси задолго до прибытия епископа. Но по пути моей лошади в копыто попал камешек, и она захромала. К тому времени, как я спустился по ступеням, Прескотт уже склонился над телом брата. В руке у его преосвященства были какие-то листы. Я с ходу решил, что это и есть послания «Алкивиада». Поднял ломик, оставленный рабочими на лестнице, и когда епископ повернулся, просто… ударил. Я не хотел убивать его. Клянусь, не хотел! Но мне необходимо было забрать письма отца! – лицо капеллана вытянулось, он сглотнул. – Только это оказались не они, а какие-то старые документы по имению.
