Что глаза мои видели. Том 1. В детстве - [52]

Шрифт
Интервал

У Александра Дмитриевича, как уже было отмечено, была своего рода спортивная страсть, — беспощадное избиение мух. Он не терпел у себя ни одной мухи в комнатах. Даже в разгаре лета они миновали его апартаменты и, если какая-нибудь шальная туда случайно залетала, она немедленно предавалась казни.

В видах вящего охранения своего жилища от мух, адмирал не терпел, чтобы из кухни «шныряли» с блюдами и провизией мимо его окон.

Этот приказ строго соблюдался всей дворней. Флигель адмирала приходился попутно, но его тщательно обходили, делая для этого значительный крюк.

Степан и начал донимать теперь «его превосходительство» тем, что проходил с блюдами и посудой под самыми его окнами, когда они бывали распахнуты настежь.

Долго крепился адмирал, делая вид, что не замечает Степкиных козней, но однажды не выдержал, выскочил на крыльцо с толстою палкой в руках и, со всего маха, пустил ее в ноги озорника.

Степан выронил из рук посуду, хотел поднять палку, но адмирал во время подоспел и, ударом кулака по загривку, отшвырнул его в сторону. Видя, что дело плохо, так как палка вновь очутилась в руках адмирала, Степан пустился в утек, а адмирал ринулся за ним.

Я сам видел всю эту сцену и дивился только, откуда у Александра Дмитриевича набралось столько прыти.

Степан кинулся на задний двор, — адмирал за ним.

Спасаясь от преследования, Степан кинулся к отлогой наружной лестнице, ведущей на сновал.

Тут адмиралу удалось было ухватить беглеца за штанину, часть которой осталась, в виде победного трофея, в его руках, но сам Степка достиг все-таки вершины лестницы, на которую не решился устремиться адмирал, и скрылся в глубине сновала.

Видимо удовлетворенный позорным бегством врага, адмирал, весь малиновый, запыхавшийся, проследовал к себе обратно.

Степка, однако, не унялся: у него, видимо, тоже «сердце разгорелось».

Держа в руках кусок своей оборванной штанины, он снова появился во дворе и, на почтительном расстоянии от адмиральских окон, стал демонстративно потрясать в воздухе люстриновой тряпицей и требовать возмещения убытка.

Бог знает, чем бы кончилась вся эта трагикомедия, если бы ей не положила конец мама, которая, узнав о происшедшем, тотчас же властно уняла расходившегося Степана.

Призвав его в комнаты, она долго стыдила его, сказала, что он получить новые штаны, но что держать его долее у себя она не желает.

Степан очень расстроился, пытался целовать маме руку и просил простить его, а когда она, все-таки, не согласилась оставить его, просил рекомендовать его в Морское Собрание, где, по его словам, очищалось место.

Мама пообещала.

И, действительно, когда в то же лето мы, с дядей Всеволодом, после купанья в Спасской купальне, заходили в летнее помещение Морского Собрания напиться чаю, Степан уже прислуживал нам, одетый в тужурку с медными пуговицами, как одевалась прислуга Собрания.

Каждый раз он наказывал мне поцеловать за него «маменьке ручку».

С Иваном вышло иначе.

Едва успели похоронить бабушку, как он, просто, исчез, неизвестно куда девался, точно «в воду канул».

Гадали всяко: он был хороший пловец и ходил купаться на Ингул, где были «водовороты» и где, нередко, люди тонули; не прочь он был также принимать участие в «кулачных боях», которые бывали по воскресеньям на слободской базарной площади.

Впоследствии я видел эти «бои»; на них из города многие приезжали посмотреть.

Две «стены» людей выстраивались друг против друга.

Сперва с той и другой стороны «задирали» мальчики-подростки и барахтались между собой; потом выступали взрослые и дрались в одиночку, или парами, но, затем, страсти разгорались, и уже «стена» шла на «стену».

Та и другая то подавалась вперед, то отступала, и, иногда, ни одна, ни другая не бывала победительницей.

Но случалось, что, вдруг, одна «стена» прорывалась и люди рассыпались в разные стороны, точно камни разрушаемой настоящей стены.

Случалось это, обыкновенно, когда свежая партия бойцов неожиданно примыкала к той или другой стороне.

Стены слагались из разновидных элементов, однако же с преобладанием всегда какого либо основного состава, который и давал «стене» свое название.

Бывали стены «мясников», «слободских», «вольных», «жидов», «адмиралтейских», «крючников» и т. п.

Среди евреев чернорабочих, крючников и мясников выдавались замечательные бойцы.

Иван, когда ему удавалось урваться, примыкал к стене «вольных» и нередко синяки или царапины на его лице свидетельствовали о том, что он побывал на боевой арене.

Часто исход боя решала кучка матросов, случайно забредших поглазеть. Они, вдруг, неожиданно, выходили из своего нейтралитета и кидались на помощь теснимой стороне. Тогда картина быстро менялась.

Но чаще всего, обе стороны считали себя победителями.

Исковерканных в кровь физиономий бывало, при этом, не мало, но никто это за обиду не принимал.

Раз или два пришлось услышать, что бывали смертные случаи на месте боя. Угодит кто-нибудь неосторожно в висок, — и готово.

Мы гадали, не погибли так, или иначе, наш Иван, но тела его нигде не нашли, несмотря на все розыски.

Только позднее пошел слух, будто бы он, не дождавшись «вольной», примкнул к бродячему венгерскому цирку, где, наряду с другими номерами, ставились «военные пантомимы», с участием многих статистов.


Еще от автора Николай Платонович Карабчевский
Судебные речи известных русских юристов

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Что глаза мои видели. Том 2. Революция и Россия

Воспоминания русского адвоката Н. П. Карабчевского (1852–1925).Выпущены в Берлине в 1921 г. Старая орфография изменена.


Дело о гибели Российской империи

Николай Платонович Карабчевский – один из самых выдающихся адвокатов дореволюционной России. Он был вхож в высший свет, лично знаком с Николаем II, царскими министрами, со многими политическими деятелями этого времени. В своей книге он детально разбирает степень вины каждого из них в гибели Российской империи: перед читателями предстанут такие знаковые фигуры как сам царь, его жена, политики «правого» и «левого» толка – Гучков, Пуришкевич, Родзянко, Милюков, Керенский и Ленин. По мнению автора, все они, кто преднамеренно, а кто невольно способствовали развалу России в тот самый момент, когда она уже вступила на путь нормального развития.


Рекомендуем почитать
Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.


Заяшников Сергей Иванович. Биография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).