Что делать? - [48]
("Экая шельма какой! Сам-то не пьет! Только губы приложил к своей ели-то. А славная эта ель! Ей-богу, славная! И кваском как будто пахнет, а сила есть, есть сила хорошая! Когда Мишку-дурака окрутим, водку брошу, все {В рукописи: всю} эту ель стану пить! Ну, этот ума не пропьет! Хоть бы приложился, каналья! Ну, да мне же лучше. А поди, чай, ежели захотел пить, здоров пить".) - Да вы бы сами выкушали хоть что-нибудь, Дмитрий Сергеевич.
- Э, на моем веку много выпито, Марья Алексеевна, - в запас выпито, надолго станет. Не было дела, не было денег, - пил; есть дело, есть деньги не нужно вина, и без него весело.
("Нет, это еще лучше ели, - думает Марья Алексеевна, когда через другие бутылки дошла очередь до мараскину. - Каждый день, Мишка-дурак, штоф подавай! Что сладкая {французская} водка? Никакого вкусу не имеет против этого. Давай на день по штофу, Мишка-дурак". {Текст: ("Нет ~ дурак") вписан.})
И таким образом идет весь обед. Подают кондитерский пирог.
- Милая Матрена Саввишна, а что к этому следует?
- Сейчас, Дмитрий Сергеевич, сейчас. - Матрена возвращается с бутылкою шампанского.
- Вера Павловна, вы не пили, и я не пил. Теперь выпьем и мы. Здоровье моей невесты и вашего жениха!
("Да?" "Так?" "Так ли?" думает Верочка.)
- Дай бог вашей невесте и верочкину жениху счастья! - говорит Марья Алексеевна: - а нам, старикам, дай бог поскорее верочкиной свадьбы дождаться.
- Ничего, скоро дождетесь, Марья Алексеевна. Да, Вера Павловна?
- Да?
("Неужели он это говорит? А если не это? Что мне сказать?" {Что он говорит?})
- Да, Вера Павловна? - разумеется, да, - говорите же "да".
- Да, - говорит Верочка.
- Так, Вера Павловна, - что понапрасну время тянуть у маменьки? {Вместо: время ~ у маменьки? - было: маменьку огорчать?} Да, и только. Так теперь надобно {можно} второй тост. За скорую свадьбу Веры Павловны! Пейте, {Было начато: Куш} Вера Павловна, ничего, хорошо будет. Чокнемтесь. За вашу скорую свадьбу! - Чокаются. {Текст: Да и только. ~ Чокаются. - вписан.}
- Дай бог, дай бог! Благодарю тебя, Верочка, утешаешь ты меня, Верочка, на старости лет! - говорит Марья Алексеевна и утирает глаза. {и утирает глаза, вписано.} Ель и в особености мараскин привели ее в чувствительное настроение духа. {Далее начато: она отира}
- Дай бог, дай бог, - повторяет Павел Константинович.
- Как мы довольны вами, Дмитрий Сергеевич, - уж как довольны,_ говорит Марья Алексеевна по окончании обеда: {по окончании обеда: вписано.} - у нас да нас угостили, - вот уж, можно сказать, праздник сделали!
- Это что за праздник, Марья Алексеевна, {Далее начато: еще почище празд} - вот скоро, при свадьбе Веры Павловны, - тогда настоящий праздник будет.
- Конечно, Дмитрий Сергеевич. - Глаза ее смотрят уже более приятно, нежели бодро.
Не все то так хитро делается, как хитро выходит. Лопухов не рассчитывал на этот результат, когда покупал вино: он хотел только дать взятку Марье Алексеевне, чтобы не потерять ее благосклонности тем, что назвался на обед. Он думал, {опасался,} что не станет же она напиваться допьяна при постороннем человеке, которому - кто ж ее знает? - может быть, и не совсем доверяет, - даже прямо можно ждать: не доверяет, потому что кому же она может доверять? Да и Марья Алексеевна не ждала такого быстрого образа действия от себя, - она располагала отложить окончательное наслаждение до после-чаю. Но слаб каждый человек, - против водки, даже той сладкой, {сладкой, французской,} которая была у нее лакомством, {лучшим лакомством,} - против мадеры и хересу она устояла бы; но прелесть незнакомых ей вкусных вещей {Вместо: незнакомых со вещей - было: неведомых лакомств} соблазнила ее. Притом же, этот предательский мараскин так обманчив.
Обед {Так обед} вышел совершенно парадный и барский, потому Марья Алексеевна распорядилась, чтобы и Матрена поставила самовар, как следует {делают} после барского обеда. Но этою {Было начато: а. Верочка б. Но сим} деликатностью барских обедов суждено было воспользоваться только Марье Алексеевне и Лопухову: Верочка сказала, что она не хочет чаю, и ушла в свою комнату; Павел Константинович, человек необразованный, тоже не стал ждать чаю, отправился прилечь прямо {тотчас} после последнего блюда, как всегда; Марья Алексеевна едва-едва могла дождаться. Дмитрий Сергеевич пил медленно и, выпив чашку, спросил другую. - Тут Марья Алексеевна спасовала {Было: а. уже спасовала и, извинившись, ушла спать. Гость остался один, - он отпустил б. спасовала и не дождавшись, пока принесет ее Матрена} и стала извиняться тем, что чувствует себя не совсем хорошо - с самого утра, должно быть простудилась, шедши из церкви. Гость просил не церемониться и остался один. Он выпил вторую чашку и все сидел, - так что уже Матрена не вытерпела: "Еще угодно?" - "Да, еще". Выпил третью чашку, посидел еще, "должно быть, не вздремнул ли?" по рассуждению Матрены, "должно быть, тоже нализался, как это золото, что храпит в спальной", - верно, этот храп и разбудил Дмитрия Сергеевича: он подозвал Матрену взять чашку, {Далее было: подал ей полтинник, - "за труды, что она для него бегала нынче по лавкам". "А вы, когда пойдете, заприт} посидел еще, но долго ли, этого Матрена уже не видала, поспешив убрать посуду, чтобы успеть, по обычаю, посетить мелочную и зайти в полпивную, пока храпит "ее золото".
Во второй том вошли роман «Пролог», написанный Н. Г. Чернышевским в сибирской ссылке в 1864 году и пьеса-аллегория «Мастерица варить кашу», написанная в период пребывания в Александровском заводе.http://ruslit.traumlibrary.net.
Русская литературная критика рождалась вместе с русской литературой пушкинской и послепушкинской эпохи. Блестящими критиками были уже Карамзин и Жуковский, но лишь с явлением Белинского наша критика становится тем, чем она и являлась весь свой «золотой век» – не просто «умным» мнением и суждением о литературе, не просто индивидуальной или коллективной «теорией», но самим воздухом литературной жизни. Эта книга окажет несомненную помощь учащимся и педагогам в изучении школьного курса русской литературы XIX – начала XX века.
«Исторические обстоятельства развили в нас добродетели чисто пассивные, как, например, долготерпение, переносливость к лишениям и всяким невзгодам. В сентиментальном отношении эти качества очень хороши, и нет сомнения, что они очень удобны для людей, пользующихся ими к своей выгоде; но для деятельности пассивные добродетели никуда не годятся», – писал Н.Г. Чернышевский. Один из самых ярких публицистов в истории России, автор знаменитого романа «Что делать?» Чернышевский много размышлял о «привычках и обстоятельствах» российской жизни, об основных чертах русской нации.
В первый том Собрания сочинений русского революционера и мыслителя, писателя, экономиста, философа Н.Г. Чернышевского (1828–1889) вошел роман «Что делать?», написанный им во время заключения в Алексеевском равелине Петропавловской крепости.http://ruslit.traumlibrary.net.
Н. Г. ЧернышевскийПолное собрание сочинений в пятнадцати томах.
«Нельзя сказать, чтобы попытки сделать это были очень удачны. Причина неудовлетворительности их отчасти заключается в том, что талант графа Толстого быстро развивается, и почти каждое новое произведение обнаруживает в нем новые черты. Конечно, все, что сказал бы кто-нибудь о Гоголе после «Миргорода», оказалось бы недостаточным после «Ревизора», и суждения, высказавшиеся о г. Тургеневе, как авторе «Андрея Колосова» и «Хоря и Калиныча», надобно было во многом изменять и дополнять, когда явились его «Записки охотника», как и эти суждения оказались недостаточными, когда он написал новые повести, отличающиеся новыми достоинствами…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Второй том собрания сочинений классика Серебряного века Бориса Зайцева (1881–1972) представляет произведения рубежного периода – те, что были созданы в канун социальных потрясений в России 1917 г., и те, что составили его первые книги в изгнании после 1922 г. Время «тихих зорь» и надмирного счастья людей, взорванное войнами и кровавыми переворотами, – вот главная тема размышлений писателя в таких шедеврах, как повесть «Голубая звезда», рассказы-поэмы «Улица св. Николая», «Уединение», «Белый свет», трагичные новеллы «Странное путешествие», «Авдотья-смерть», «Николай Калифорнийский». В приложениях публикуются мемуарные очерки писателя и статья «поэта критики» Ю.