Что будет, то будет - [4]

— Мисс, вам не кажется, что здесь и без того достаточно сыро?

Девушка вздрогнула, опустив руки. Ее лицо нельзя было назвать красивым — о нет! — но все же в нем было что‑то… загадочное. Она посмотрела на него, и в ее темных глазах мелькнул испуг. Тобиасу показалось, что она сейчас вскочит и убежит, и он вдруг почувствовал странное разочарование. Но нет, она осталась на месте, снова прижав руки к лицу и разрыдавшись.

Тобиас растерялся.

— Простите, я не хотел вас обидеть, — поспешно проговорил он. — Могу я вам чем‑то помочь?

Девушка покачала головой.

— У вас… какие‑то неприятности? — Тобиас удивлялся сам себе — не в его привычках было приставать к незнакомым девушкам.

Несколько мгновений девушка только молча всхлипывала, но потом вдруг произнесла:

— Я… я не сдала экзамены.

Ее голос был довольно низким, хрипловатым (наверное, она уже простудилась) и каким‑то безучастным.

— Ну… это же не конец света, — попытался пошутить Тобиас. — А вот если вы простудитесь, то можете серьезно заболеть и…

— Мои родители меня убьют, — прошептала она, глядя в пространство перед собой.

— Полагаю, вы преувеличиваете, — попробовал улыбнуться Тобиас.

— Ах, что вы понимаете! — она махнула рукой. — В нашей семье это считается большим позором. Хуже этого только… — она вдруг замолчала и покосилась на него.

— Ну, в экзаменах я, положим, разбираюсь, так как сам преподаю, — ухмыльнулся он. — А что касается ваших родителей, то, думаю, сколь бы строги они ни были, убийство — это слишком. Может, пожурят слегка, ну, запретят вам неделю общаться с друзьями…

— У меня нет друзей, — грустно сказала она, и Тобиасу внезапно стало страшно жаль ее.

— У меня тоже, — неожиданно для самого себя заметил он.

— Да? — удивилась она. А потом спросила так, словно только что его увидела: — Кто вы?

Он встал и поклонился:

— Тобиас Снейп, всегда к вашим услугам.

Она приподнялась и вдруг присела в старомодном реверансе. Тобиас заметил, что ее одежда тоже была какая‑то странная.

— Эйлин Принц, — наклонила голову она.

— Я бы сказал, принцесса, — ляпнул он и тут же смутился. Бледные скулы девушки залил легкий румянец.

— Вы… вы не хотите прогуляться по парку? — спросил Тобиас, чтобы скрыть неловкость. Эйлин отрицательно покачала головой.

— Тогда позвольте, я провожу вас?

— Нет, это запрещено, — безжизненно произнесла она.

«Да, пожалуй, у моей принцессы и впрямь суровые родители», — неожиданно подумал он.

— Но… мы могли бы с вами еще увидеться? — с надеждой спросил Тобиас.

Она некоторое время раздумывала, и Тобиасу казалось, что Эйлин слышит, как бьется его сердце. Наконец она кивнула.

— Возможно, через две недели, на этом же самом месте. Прошу вас, не следуйте за мной.

Он кивнул, и она скрылась за деревьями. Примерно с полминуты он оставался на месте, но потом не вытерпел, встал со скамейки и выглянул на аллею, пытаясь увидеть хотя бы ее силуэт… Но Эйлин уже нигде не было.

Потом они встретились еще. И еще. И еще один раз. Тобиасу казалось, что промежутки между этими встречами тянутся неизмеримо долго. К тому же, эти промежутки становились все больше, и он не мог понять почему — ему не хватало Эйлин, диковатой, замкнутой, странной и такой старомодной, словно бы она сошла с картинки в старой детской книжке, из тех, что он уже давно не читал… Он готов был поклясться, что и ей нравилось проводить с ним время — она смущенно смеялась над его неуклюжими шутками, и иногда ни с того ни с сего ее лицо озаряла несмелая улыбка. Но однажды она пришла на час позже назначенной встречи и срывающимся голосом сказала, что они не должны больше видеться. Он опешил — и не мог подобрать слов, так и стоял, замерев в тени старых деревьев, и лишь когда она повернулась, чтобы уйти, он бросился за ней, пытаясь в неловких выражениях узнать, что случилось. Жалел ли он об этом потом? Признаться, да. Иногда. В такие дни, как этот.

А в тот день, когда Эйлин рассказала ему, кто она — и в доказательство своих слов зажгла в сумраке под деревьями несколько цветных фонариков, заставив их летать по воздуху, а потом исчезнуть — Тобиасу показалось, что он сошел с ума. Он никогда не испытывал подобного шока и ни за что не хотел бы испытать его вновь. Его мир, его привычный, взвешенный и логичный мир, в котором все было расставлено по местам, рухнул в одночасье. Какой‑то бешеный вихрь взметнулся перед его глазами, и он почувствовал, что оседает на землю, повторяя: «Этого не может быть… Этого просто не может быть…». Эйлин наклонилась к нему, но он отшатнулся, вскочил на ноги и принялся бежать, надеясь запереться в доме и убедить себя, что это была лишь галлюцинация, или бред… Да что угодно, только НЕ ПРАВДА! Надо сказать, это ему почти удалось. К вечеру второго дня он уже почти поверил, что все это было наваждением, спровоцированным утомлением на работе, но только он окончательно себя в этом убедил, протянув руку за очередным (десятым за сегодня) стаканом виски, как в дверь робко постучали. Сначала он решил не открывать, но стук повторился.

«Наверное, молочник», — сказал он сам себе, несмотря на то, что молочнику в этот час здесь нечего было делать. А может, почтальон? Цепляясь за эту последнюю надежду, он подошел к двери и открыл ее. За порогом стояла Эйлин.