Что будет, то будет - [3]

— Вот как? А когда ты поджег занавеску на той неделе даже без этой вашей волшебной палочки, разве это не противоречило закону сохранения энергии?

«Все равно же не ответит ничего вразумительного, — подумал между тем он. — Зря я вообще все это начал».

Северус почесал свой большой нос, сосредоточенно нахмурился и сказал:

— Но ведь та энергия не из ниоткуда взялась! Это преобразовалась моя!

— Что? — удивился Тобиас и пристально всмотрелся в некрасивое лицо сына.

— У тебя есть разные учебники, и я там прочитал, что энергия бывает разных видов, — объяснил Северус. — И они могут переходить один в другой. Там еще пример был с бросанием камня с высоты: сначала у него была только потенциальная энергия, а потом она постепенно перешла в кинематическую!

— Кинетическую, — машинально поправил Тобиас.

— Точно, — ничуть не смутился Северус. — А когда камень ударился о землю, то кинетическая энергия перешла в тепловую! Что, разве не так? А с волшебством все то же самое. Мысли людей обладают энергией, и колдовство — это ее преобразование в тепловую, как в случае с занавесками, или в потенциальную, как с левитированием, или еще в какую‑нибудь!

Тобиас переглянулся с Эйлин. Интересно, у него сейчас тоже такое же ошарашенное лицо?

— Ну, то, что мысли обладают энергией — это всего лишь твое предположение, причем совершенно бездоказательное…

Северус посмотрел на него с плохо скрываемым презрением.

— Это совершенно очевидно для любого разумного человека, — отчеканил он.

Тобиас с трудом удержался от желания влепить ему подзатыльник — его остановила мысль, что подобный аргумент никак нельзя считать разумным, и этот паршивец справедливо сочтет это за его, Тобиаса, поражение в дискуссии. Он сердито кашлянул и спросил:

— Предположим, что так… Но почему же тогда не колдуют все без исключения? Откуда вообще взялись такие, как вы?

— Не знаю, — пожал плечами Северус и потянулся тощей рукой за булочкой. Эйлин тихо вздохнула. — Скорее всего, мы как‑то по–другому устроены. У вас, магглов, наверное, чего‑то не хватает для преобразования энергии. Чего‑то вроде этого прибора… забыл, как он называется.

— Какого еще прибора? — простонал Тобиас.

— Ну, когда напряжения разные, то он помогает их уравнять. Там еще какие‑то катушки были, — довольно путано объяснил Северус, но Тобиас догадался, о чем говорит его сын. Он развернулся к сидевшей тише воды ниже травы Эйлин и рявкнул:

— Как тебе это нравится? Он утверждает, что у вас, волшебников, внутри трансформатор!

Эйлин с опаской посмотрела на сына. Северус, подпрыгнул на стуле и, взмахнув булочкой, воскликнул:

— Точно! Это именно так называется!

— Похоже, ты совершенно не понимаешь саму суть работы трансформатора, — язвительно заметил Тобиас. — Там не «какие‑то катушки», а…

— Тобиас! — умоляюще произнесла Эйлин. — Ему же только семь лет! Мне двадцать семь, и то я в первый раз такое слышу!

Тобиас осекся: замечание было совершенно справедливым. Но от этого ему еще больше захотелось хоть в чем‑то переспорить этого кошмарного ребенка.

— А закон сохранения вещества?! — вспомнил он.

— Какой? — удивился Северус.

Слава Богу, облегченно вздохнул Тобиас. Хоть об этом он еще не слышал.

— Если ты читал мои учебники, то должен помнить об этом законе. Его открыл Ломоносов. Суть в том, что…

— Об этом я читал, — прервал его Северус. — Но в «Общей физике» написано, что фундаментальных законов сохранения всего три. Энергии, импульса и момента импульса. Я, правда, еще не до конца понял, что такое момент импульса, — самокритично признался мальчик, — но смысл в том, что закон сохранения вещества — не фундаментальный! Логично? — и он посмотрел на Тобиаса с видом победителя.

Тобиас вздохнул. Он смотрел на этого мальчонку, вцепившегося зубами в кусочек булочки. Он почувствовал гордость за сына, но вслед за этим чувством к Тобиасу вернулся его привычный страх, ставший за эти шесть лет неотвязным кошмаром. Жизнь Тобиаса показалась ему самому невероятно тусклой и мрачной. Отгоняя эти мысли, он вновь вернулся в один серый дождливый день…

***

Лето кончалось. Глядя на мокрую улицу сквозь окно, залитое струями дождя, Тобиас думал о том, что через несколько дней ему вновь придется выходить на работу и втолковывать этим остолопам начала элементарной химии. Отпуск заканчивался… Тобиас схватил зонтик и вышел на улицу. Он сам не понимал, зачем его в такую погоду понесло любоваться видами, но и дома оставаться не было сил — там было слишком тихо.

Тобиас шел по мокрой мостовой, совершенно не представляя, куда он, собственно, направляется: он шел куда глаза глядят. Подняв голову, он понял, что оказался у старого заброшенного парка за покосившимся забором. Дойдя до входа, Тобиас свернул в парк, даже не задумываясь о том, что на дорожках, наверное, полно грязи. Мокрые деревья шелестели, разбрызгивая пряную влагу. Его одежда уже пропиталась водой, но он словно бы и не замечал этого, уходя все дальше и дальше по безлюдным, заросшим аллеям.

Внезапно он услышал какой‑то звук. Может, это ветер гудит в ветвях? Или мяукнул котенок? Раздвинув кусты, Тобиас увидел поляну со старыми, облупившимися лавочками. На одной из них сидела девушка с длинными черными волосами. Она плакала, закрыв лицо руками. Тобиас неслышно подошел к ней и сел неподалеку.