Что будет, то будет - [126]

Северус не задерживался в последнее время долго в гостиной, но не мог не заметить, что все столы теперь завалены брошюрами, посвященными разным профессиям, а его однокурсники то и дело их друг с другом обсуждают.

— Ну, уж аврором‑то никто не хочет стать, конечно? — заржал Дерн, отбрасывая очередной проспект. — А то смотри, Долиш, еще пойдешь по стопам дяди…

— Не мели чушь, — отмахнулся Долиш. — И так не могу сосредоточиться… Что бы выбрать? Эй, Норри, принеси‑ка мне перо, отметить надо…

Миранда подсела к нему поближе и заглянула ему через плечо.

— А какой у тебя любимый предмет, Август?

— Защита, наверное… — Долиш взял перо из рук Норри, поставил несколько галочек, закрыл брошюру и отложил ее на стол.

— Ну точно аврор! — вставил Обри.

— Сам такой…

— А ты, Аннабелла, ты что выбрала? — спросила Миранда. — Я даже не знаю, все такое сложное…

Аннабелла хмыкнула, покачав туфелькой на ноге.

— Ничего. Я не собираюсь работать после школы, как какая‑нибудь грязнокровка или нищая.

— Вот–вот, я тоже, — быстро подхватила Миранда, а Долиш немного отодвинулся. — Только… что Слагхорну‑то сказать…

Вечером Северус рассказал об услышанном разговоре Лэнсу.

— Хм… Когда учился я, для девушек — особенно с нашего факультета — устраиваться на работу было чем‑то из ряда вон выходящим, — сказал профессор. — Так что Монтегю можно понять… Она наверняка рассчитывает выйти замуж за обеспеченного волшебника. Сейчас, насколько я заметил, ситуация меняется, взять хотя бы Септиму. Кто знает, может быть, в будущем все еще больше изменится. Ведь даже министр у нас теперь женщина.

Северус поморщился, услышав, что Лэнс называет Вектор по имени, и профессор тут же поспешил добавить:

— Ну сам подумай, как мне еще звать ее? Она же однокурсница моего младшего брата! Лучше расскажи, какую профессию ты сам выбрал.

— Я потом подумаю, — откликнулся Северус. — Все каникулы еще впереди…

А каникулы протекали довольно безмятежно, если не считать отдельных случаев. Мародеры постоянно где‑то пропадали, даже не всегда появляясь в Большом зале. Видимо, у них и в самом деле были какие‑то секреты. Когда однажды по пути в библиотеку он случайно застал их выходящими из какого‑то коридора, Блэк полез на него чуть ли не с кулаками, утверждая, что Северус за ними постоянно шпионит. Северус процедил еле слышно: «Хоть бы вас из Хогвартса исключили», — и ушел с огромным желанием врезать им Сектумсемпрой.

— За что вообще могут исключить ученика, сэр? — спросил он потом у Лэнса.

Профессор удивился, но потом, посмотрев ему в глаза, протянул:

— А, ты об этом… Боюсь, это бесполезно.

— Но почему?

— Они блестящие студенты, пусть и не по всем предметам, но по многим; они активны, общительны и, как ни странно, обладают обаянием. К их шалостям уже все привыкли, а снятые баллы и отработки — это, похоже, уже традиция… Поттер должен совершить по–настоящему серьезный проступок, может быть, даже преступление, чтобы его исключили. Я слышал, например, что так поступили со студентом, по вине которого погибла девочка, но сомневаюсь, что мародеры настолько перегнут палку…

— Но разве вам не хочется, чтобы их исключили?!

— Еще как хочется, — мрачно сказал Лэнс. — Не всех — Поттера. Я думаю, ты можешь представить, до чего он выводит меня из себя… Даже если бы это не было связано с тобой, вряд ли мы нашли бы общий язык, а уж теперь… И я даже не могу ничего сделать, я никак не могу тебя защитить… Если бы я был студентом, то с удовольствием угостил бы его каким‑нибудь заклинанием — руки, если честно, так и чешутся, — но в своем нынешнем положении я могу повлиять на ваши с ним отношения только разговорами, и то ни к чему не приводящими…

— Так вы с ним говорили? — удивился Северус.

— Еще осенью, — кивнул Лэнс.

Они с Лэнсом теперь часто разговаривали о самых разных вещах, и обоим доставляло огромное удовольствие делиться своими знаниями или впечатлениями. Лэнс в течение трех вечеров пересказывал ему самые интересные эпизоды из скандинавского эпоса, и хотя Северус, как известно, относился к подобным вымыслам с неодобрением, даже просто слушать голос Лэнса было удовольствием. К тому же иногда повествование и в самом деле захватывало. В свою очередь, Северус рассказывал ему некоторые примечательные факты из маггловских наук, и часто Лэнс относился к этому примерно так же, как сам Северус к скандинавским легендам.

— Это ты что, серьезно говоришь? — не выдержал и перебил его он однажды. — Магглы утверждают, что весь мир — весь, включая весенний воздух за окном, солнце, листву на деревьях, облака, твои волосы — состоит всего–навсего из ста с небольшим элементов?

— Да, так оно и есть, — кивнул Северус. — И все эти элементы перечислены в периодической таблице.

Лэнс посмотрел на него непонимающе, и Северус пояснил:

— Той, которую открыл Менделеев.

— Менделеев, Менделеев… Где‑то мне встречалась эта фамилия… — задумался Лэнс. — Это случайно не известный русский изготовитель сверхвместительных чемоданов, живший лет сто назад?

— Нет, — досадливо отмахнулся Северус. — Хотя не знаю, может, и он, но не в этом суть…

— И все равно не верится, — упрямо сказал Лэнс.