Чтец - [3]

– Я вас уже где-то видел, не так ли?

Густой низкий голос течет из него как бархатная ткань.

Не сказав ни слова, Нин бросилась прочь. Сефия, поглаживая запястье, устремилась вслед. А ведь у нее могло все получиться – времени было предостаточно!

Сефия очень прилично владела искусством воровства. В суровые зимы, когда нельзя было ни таскаться по дворам, ни охотиться, Нин учила ее лазать по карманам, отмычкой открывать замки и даже воровать большие куски мяса так, чтобы никто ничего не заметил.

Сефия глянула через плечо. Усатый фермер с подозрением смотрел им вслед, поигрывая в руках своими счетными шнурками.

– Глупая девчонка, – пробормотала Нин.

– Прости, – отозвалась та. – Я не знала.

– Нужно было слушать, что тебе говорят. Я собираюсь продать эти шкуры, но запасаться здесь мы не будем.

Нин, нервничая, посмотрела на фермера и предложила:

– Хочешь, купи себе орехов, но побыстрее!

Она отправилась со своими шкурами к меховщику, а Сефия в одиночку пошла к ряду торговцев зеленью и специями.

Когда она подошла, запах пряностей выстрелил в ее сторону густым облаком, от которого у нее защипало в носу и потекли слюнки, а от ее угрюмого настроения и следа не осталось. Столы зеленщиков были завалены четырехугольными пакетами, на которых были изображены находящиеся внутри сушеные растения: душица, розмарин, тмин, кориандр, сладкий укроп, лавр, куркума, чабрец. Сефия похлопала по своей сумке и сквозь холстину пальцами ощутила уверенную твердость ванильных бобов. У зеленщиков на столах почти не было ванили – она могла получить за свой товар хорошие деньги.

Прямо перед ней озабоченного вида женщина выбирала пряности, одной рукой указывая на пакеты, а другой держа за руку своего маленького сына. Мальчик плакал, а женщина сжимала его руку так сильно, что его розовая кожа морщилась.

– Никуда от меня не отходи! А то заберут тебя импрессоры.

Она тряхнула мальчика за руку, и все его тело сотряслось.

Торговка специями, по виду крестьянка с длинными руками, перегнулась через прилавок, положив ладони между корзинами цветной соли.

– Я слышала, на этой неделе исчез еще один мальчик, – сказала она, пугливо озираясь – не подслушивает ли кто.

Сефия притворилась, что ее занимают связки киннамона и пакеты с кардамоном.

– На побережье, – продолжала торговка уже громче. – Это страна импрессоров.

Импрессоры. Даже слово звучало зловеще. Они с Нин слышали кое-что о них пару лет назад, до того, как перебрались в Оксини.

Поговаривали, что мальчики и юноши исчезали по всей Келанне. Пропавших было слишком много, чтобы их можно было считать убежавшими из дому. Некоторые думали, что мальчишек убили, другие – что похитили. Ходили слухи, что их превращали в убийц и заставляли драться до смерти. Люди говорили, что этих мальчишек можно было узнать по выжженному кольцу на шее. Это было первым из того, что делали с ними импрессоры – клеймили пленников, выжигая кольцо раскаленной проволочной петлей, отчего на шее оставался шрам.

При мысли об импрессорах все внутри у Сефии сжалось, и она посмотрела на ту сторону рыночной площади, где стоял меховщик и где должна была находиться Нин. Меховщик был пухлым человечком с круглыми щеками и толстыми пальцами, которыми он с довольным выражением лица перебирал меха, принадлежавшие Нин.

Однако самой Нин нигде не было.

Обернувшись, Сефия поискала глазами в толпе знакомую грузную фигуру. По площади ходили дамы в жемчугах, мужчины в котелках, матросы, пробовавшие свежие фрукты. Но Нин с ее приземистым силуэтом, с ее приметной спиной под медвежьей шкурой не было нигде.

Оставив свое место в очереди, Сефия бросилась к меховщику.

– Простите! – начала она.

Укладывая в стопку и распушая ладонью новые шкурки, он мельком взглянул на Сефию и сказал:

– У меня нет конфеток для тебя, девочка. Отправляйся к кондитеру.

– Мне не нужны конфеты, – ответила Сефия. – Я ищу свою тетю.

Меховщик удивленно моргнул, что сделало его немного похожим на корову.

– Твою тетю? – переспросил он.

– Да, – сказала Сефия. – Она только что продала вам эти шкурки.

Неожиданно меховщик посмотрел на нее совершенно другим взглядом – холодным, словно каменным.

– Не знаю, о ком ты говоришь, девочка, – сказал он. – Здесь никого нет.

Бесстрастная пустота его взгляда и глухой голос испугали Сефию. Меховщик пристально смотрел на нее. Повернувшись на пятках, Сефия бросилась в толпу, и ее тотчас же захватил водоворот людей, которые стали пихать, толкать ее, – едва ли не топтать.

– Эта старая вещь? Да она хранилась в моей семье несколько поколений. Ее привезли из Ликкаро еще до ухода короля Филдспара.

– Моя соседка знала кое-кого, чью сестру забрали прошлой зимой. Она говорит…

– Нет. «Река Веры» стоит где-то неподалеку. Я сам видел корабль. Недалеко от берега.

Незнакомые лица, огромные и ужасные, вращались вокруг Сефии: кустистые брови и бороды, слезящиеся глаза, морщины, высовывающиеся языки и клацающие зубы, носы картошкой и широко открытые смеющиеся рты. Обрывки разговоров падали на голову девочки как острые камни.

– Я не говорю, что Дариону есть что скрывать, но не кажется ли вам подозрительным, что он никого не пускает через свою границу?