Чоза грибы - [4]

— Выползла или вышла? — быстро переспросила она.

— Не знаю, я на поплавок смотрел. Обернулся на шум, вижу — в кустах стоит коробка. И тут коробка произнесла: «и у нас есть первый звоночек, здравствуйте».

Я умолк, понимая, как бредово все это звучит.

— Продолжайте, мы внимательно слушаем. Именно «и у нас есть первый звоночек, здравствуйте»?

— Да.

— Во вчерашнем протоколе написано: «у нас», а теперь вы говорите «и у нас».

— Ну да, «у нас», «и у нас», «а у нас» — что-то типа такого.

— Роман, — женщина подняла палец, — это очень важно, постарайтесь вспомнить.

— Да какая разница? — удивился я.

— Разница очень большая. От этого зависит, какую радиостанцию и в какое время он подслушал.

— Думаете, это с радио? — я с сомнением покачал головой.

— Он выбрал фразу, которой, по его мнению, принято начинать диалог.

Я задумчиво почесал в затылке. А ведь действительно…

— Голос был ровный, без акцента? — продолжала она.

— Без акцента. Нормальный человеческий голос.

Толстяк в погонах задумчиво пометил что-то в блокноте.

— Хорошо, что было дальше? О чем вы подумали?

— Ну, мы подумали, деревенские шутят, залезли в коробку. Как бы чего не сперли…

— Что вы ему ответили? Кто из вас ответил?

Я снова почесал в затылке.

— Честно сказать, не помню. Кто-то из нас сказал что-то. Вроде «ты кто». Или «кто здесь».

— Что было дальше?

— Да! Юрик сказал: «че за фигня?». А он тут же выпалил: «позвольте представить нашего сегодняшнего гостя». И замолчал. Типа представил.

— Откуда шел звук?

— Из коробки.

— Ничего при этом не открывалось, никаких отверстий?

Я помотал головой.

— Опишите коробку, — попросила она.

— Ну… Похожа на картонную по цвету. Без надписей. Только не картонная.

— Почему не картонная? Вы ее трогали?

— Нет. Но мне кажется, это не картон.

— Почему?

— Не знаю.

— Так что за материал?

— Не знаю.

— Пластик?

Я молча помотал головой. Ну откуда я знаю, в самом деле? Не трогал же я его.

— Хорошо, Роман, что было дальше?

— Я точно не помню. Ну… завязалась беседа. Мы уже поняли, что это не шутка, а что-то непонятное. Отвечал он очень быстро. Говорил поначалу отрывистыми фразами. Спросил пару раз голосом Юрика «че за фигня». Спросил женским голосом «как вас представить?» Ну, мы назвали имена, а дальше пошло легче.

— Насколько быстро он говорил?

— Слова произносил медленно и разборчиво. А вот отвечал моментально, не задумываясь. Говорил все увереннее и точнее… Ну, словно десять словарей успевал пролистать между фразами. Стал обращаться к каждому по имени, и вел одновременно несколько разговоров, я не успевал следить, что он говорит остальным.

— Как же вы узнавали, к кому он обращается?

— Не знаю… — растерялся я. — Как-то узнавали, он то по имени называл, то интонацией показывал…

Толстяк в погонах снова что-то пометил в блокноте.

— О чем он спрашивал? О чем рассказывал?

— Сказал, что он космический пришелец.

— Это он так сказал «космический пришелец»? Или вы его так назвали?

— Он. Я, говорит, космический пришелец. Прилетел на нашу планету из далекого космоса. Потом спрашивал всякие глупости.

— Что именно?

— Меня спрашивал, сколько мне лет, есть ли у меня дети, кем работаю и доволен ли работой.

— Он рассказывал, откуда прилетел?

— Из далекого космоса. Больше ничего не говорил.

— А что собирается делать, рассказывал?

— Нет, — я помотал головой. — Он вообще не рассказывал, он спрашивал. В какой-то момент спросил, что имеет смысл посмотреть в Москве. Но я не думаю, что он всерьез туда собирался.

— Почему? — спросила женщина.

— Ну… — я задумался. — Это было похоже на урок языка, как туристов учат. Типа, расскажите о достопримечательностях. Я как-то не представляю, чтобы эта коробка всерьез собралась ходить по музеям…

— Ясно. Какие еще были вопросы?

— Ну, сначала вопросы были простые, потом все сложнее. Все вместе длилось минут десять, не больше. Он спрашивал, что такое сон. Как снятся сны, и что ты чувствуешь. Может ли человек не спать вообще, что будет с ним из-за этого. Потом спросил, какой смысл игры в бильярд. Я рассказал. А потом — спросил, что такое чувство юмора. Я не смог ему ответить, что такое чувство юмора. Тогда он прекратил со мной разговаривать и спросил у остальных, что такое чувство юмора. Ну мы попытались объяснить, типа, это когда неожиданный ход, когда абсурдная ситуация, когда смешной ответ, когда смешно, короче. Он опять: что такое смешно? Если над кем-то подшутили, выходит, его обманули, подшутить — это смешно? Лидка говорит: смешно — это вроде щекотки, только когда не щекотят. Он сказал: спасибо, всего доброго. И стал двигаться в лес.

— Всего доброго или до встречи, до свидания? Или прощайте?

Я покачал головой.

— Про новую встречу он ничего не говорил. Но и «прощайте» тоже не произнес. Он уже к тому моменту отлично владел языком.

— Хорошо. Он пополз в лес. Как он двигался?

— Просто как коробка. Полз. Плавно. Словно коробку на шнуре тянули, только шнура не было. Мы за ним. Он быстрее. Мы бегом. И вышли к этому его черному конусу. Он в нем исчез и всё. А я достал наладонник и начал щелкать конус со всех сторон, пока Юра не сказал, что тут может быть радиация. Тогда мы ушли.

— Его, то есть коробку эту, вы сфотографировать не догадались, только сам корабль?