Чм66 или миллион лет после затмения солнца - [75]

– Эй! Не торопись!

В бутылке еще оставалось вино. Мы пили, закусывали персиками, которые принесла с собой Светлова и болтали.

– Горький был сильный мужчина. – сказал Кайрат.

– Ну-ка расскажи… – Лена оживилась.- Откуда знаешь?

– Современники свидетельствуют.

– А-а… – И она повернулась ко мне. – А ты что?

– Что я? – Я не успел растеряться и ответил – Я не Максим Горький.

– Кто тебя знает… – Русалка хитро улыбнулась.- Может и Максим.

"Начинается, – подумал я – У них одно на уме".

– Скажи, – всматривалась мне в глаза Светлова, – а какие тебе девушки нравятся?

– Хм… Какие нравятся? – задумался я и ответил – Разные…

– Ну а все-таки?

– Э-э… Такие…, у которых, как бы тебе сказать… не все правильно с симметрией.

– У-у…! – развеселилась художница. – Какой ты умный!

Она сидела, упираясь ладонями в раскинутое полотенце, и прищурившись, смотрела на Солнце.

– Хочешь, я нарисую твой портрет?

– Хочу.

– Пойдем завтра в Лягушачью бухту, я захвачу с собой краски, кисть, бумагу…- сказала Лена и спросила. – Что ты там напеваешь?

– Песню из кинофильма "Новые приключения неуловимых".

– А… "Русское поле"… – протянула художница и заметила. – У тебя нет слуха.

– Знаю.

– "По-о-ле… Русское по-о-оле… Я, как и ты ожиданием живу…".

– пропела Русалка.

Со слухом у Светловой тоже "Оптимистическая трагедия".

Кайрат вылез из воды, прилег рядом.

– Лена, ты дашь свой московский адрес?

– В гости хотите? Приезжайте.

Самая прозрачная вода в Коктебельском заливе в Лягушачьей бухте.

Русалка стояла по пояс в воде, я опплывал ее под водой в маске.

Журчали в ушах ручейки, солнечные зайчики прыгали по неподвижному телу художницы. "Их-ти-андр, андр-андр – андр…". Лена не Гуттиэре, она – Афродита.

На берегу Кайрат вертел в руках свой портрет. Поэт не знал как оценить акварель.

– Ты тут как Чингисхан. – сказал я и засмеялся.

– Перестань. – недовольно сказал Кайрат. – У тебя противный смех.

Лена сидела, обхватив колени руками.

– На следующее лето я поеду в Париж.

– В Париж?

– Да, в Париж. – повторила Русалка.

– Это ж как ты поедешь?

– Да уж поеду.

– И что ты там будешь делать?

– Рисовать. – Она посмотрела на меня. – Я заберу тебя с собой в

Париж.

– Балдеешь?

– Нисколько.

– Кто же меня выпустит без намордника?

– Со мной выпустят.

– А что я там буду делать?

– Ничего. Будешь со мной… Я куплю тебе дубленку…

– Дубленку? Что это?

– Шубенка хорошая.

– А-а…

– Ты хочешь в Париж?

– Честно? – спросил я и ответил – Нет.

– Почему?

"Знала бы ты, почему мне ничего не хочется, – подумал я, – тогда бы тебе непременно захотелось взять в руки домбру и воспеть красоту крымских степей".

– Не знаю.

– Вы когда уезжаете на экскурсию?

– Через два дня.

– Сколько пробудете?

– Два дня.

Через два дня Кайрат и я уезжали на экскурсию по Южному Крыму. А еще через день улетали домой.

" – Войны без потерь не бывает, товарищ Черчилль… сказал товарищ Сталин.

– Все это так. – ответил товарищ Черчилль и попытался высклизнуть. – Но может поручим это нашим начальникам штабов?

– А мы здесь для чего? – спросил товарищ Сталин".

Х.ф. "Освобождение". Авторы сценария Ю.Бондарев,

О.Курганов, Ю.Озеров. Режиссер Ю.Озеров.

В летнем кинотеатре Дома творчества "Гром небесный" с Жаном

Габеном, Жоржем Жере и Мишель Мерсье.

" – Женись на ней…И она родит тебе маленького

Брассака. – сказала женщина.

– Но Брассак не от тебя – это уже не Брассак. – сказал старший

Брассак".

С прошлой осени я вновь мечтал. Мечтал о сыне. Мечтал по дороге в институт и обратно. Я шел в институт и представлял, что вдруг все каким-то необъяснимым образом образуется, и у меня, неважно от кого, родится сын.

Я мечтал о сыне с грустным отчаянием безумной надежды и видел нас обоих где-нибудь у моря, гуляющими по набережной. Мой пацаненок держит меня за руку, что-то спрашивает, я наклоняюсь к нему, поднимаю на руки, сажаю к себе на шею и мы идем, и идем.

…Русалка смотрелась в зеркальце. Кайрат попытался расстегнуть верхнюю пуговицу на ее плавках.

– Эй, ты что задумал? – Лена бросила зеркальце на одеяло и удивленно посмотрела на поэта.

– Тебе будет легче. – объяснился находчивый Кайрат.

– А.а…- сказала Русалка и сама же расстегнулась на одну пуговицу.

…Мы искупались и лежали рядом. Она на спине, я на животе.

– В Париж ты не хочешь… – сказала Светлова и спросила. – А чего ты хочешь?

Чего я хочу? Я хочу всего лишь маленькой малости – хотеть ее.

Хотеть безумно, как хотел жену Сатыбалды, как желал медсестру Валю.

Я пошутил. Хотеть это не маленькая малость. Хотеть – это все.

Я придвинулся вплотную к Русалке и прижался к ее груди. Она немедленно отстегнула бретельки лифчика и я с головой погрузился в плоть студентки Полиграфического института. Мягкая горячая кожа

Русалки источала запах поднимавшегося на медленном огне молочка.

Иная прелюдия не только имеет самостоятельное значение, но и стоит симфонии. Все зависит от желания и умения сотворить вступление как можно более цельнотянутым. Мне помогало Солнце поселка

Планерского. Оно стояло в зените и испепеляющим жаром замедляло естественный ход движения желаний, дозволяя тем самым, нам обоим делать все на свете без риска преждевременных разочарований и провалов. Потому, что если что и случится вдруг из досадливо непредвиденного, то все опять же можно свалить на все то же Солнце.