Чм66 или миллион лет после затмения солнца - [69]
Счастье. Несколько лет назад я не допускал возможности быть в
Америке счастливым человеком. Страна "багровых туч" и непролазной тьмы. Американцы непонятно для чего родились. Они не живут, а выживают. Какой надобности ради – непостижимо. Из Америки притопал к нам комплекс неполноценности. Комплекс, что свел Джона с ума.
Значит ли это, что сумашествие – освобождение от комплекса?
Идиотская мысль. Все равно что шизофрения.
Шизофрения отдает автомобильной шиной, тугой, твердой, как камень, резиной. Ш-ш-ш…Ш-ш-шайба… Шайба та же прокладка. Придет в негодность – кранты водопроводу, "сработанного рабами Рима".
"За далью дали не видать… И впереди другая даль…На тризне грозного отца мы стали полностью в ответе. За все на свете – до конца".
На день рождения прилетела открытка.
Там были слова.
"Набирайся силенок, Орленок!
Мы с тобой еще выйдем в орлы!
Зоя Долбня.
Краснодарский край, Туапсинский район, п.л. "Орленок", дружина
"Звездная".
Я не ответил Зое. Я только что прочитал "За далью даль"
Твардовского. И если бы догадался ответить, то может написал бы и так.
"Зоя, милая!
"За далью даль" – дорога от Туапсе на наш "Орленок".
Горно-серпантинная поэма. Утро и Солнце. Автобус летит то вверх, то вниз. За поворотом вспыхивает и слепит глаза Солнце. Машина ныряет влево и через километр новый поворот, И так всегда, до бесконечного конца. "За далью даль. И впереди другая даль". Хорошо то как…
Чувствуешь?".
Историчка поручила доклад. В школе готовят диспут о роли личности в истории.
Я позвонил дяде Ануарбеку Какимжанову.
– Дядя Ануар, мне поручили сделать доклад о роли личности в истории. Учительница указала на работы Ленина и Плеханова…
– Та-ак… Хорошо… Что тебя интересует?
– Работы я прочитал. Но мне все равно непонятно…
– Что непонятно – это может и хорошо… – Дядя Ануарбек простудился и говорил в нос. – Что непонятно, ты пока отодвинь в сторону и сильно в докладе не касайся. Понял?
…В актовый зал согнали три десятых класса. За столом методист из Гороно. Сейчас я выдам. Ох и выдам.
– …Молодой человек, что вы тут нам про Сталина рассказывали?
Повторите.
– Что? Ничего нового я не сказал про Сталина. Сталин развязал репрессии, опираясь на ложный тезис об обострении классовой борьбы в переходный период…
– Что вы знаете о Сталине, чтобы говорить так о репрессиях?
Положительно, тетка из Гороно дурочку валяет и сбивает меня с наступательного темпа.
– Были двадцатый и двадцать второй съезды партии… Есть решения… Имеются и другие документы.
– Хорошо. – Методистка вышла из-за стола и спустилась в зал – Вы читали вчеорашний номер "Комсомольской правды"?
– Нет.
– В газете напечатаны воспоминания военного о Сталине.
Военачальник особо отметил, что Сталин не любил, когда ему заглядывали в рот.
– При чем здесь это?
– Как раз причем. – нравоучительно сказала методистка и спросила.
– И вообще, что вы знаете о понятии контекст истории?
– Ну, это по-моему…
– Ясно. – перебила методистка. – Вот вы говорили, что движущей силой истории является народ. Так?
– Так. Народ и только народ.
– Что народ, понятно. Я хотела узнать у вас не кто, а что приводит в движение историю, вызывает событие?
Вот прицепилась. Я перестал понимать происходящее. Сталин, Ленин,
Плеханов… На фиг согласился делать доклад?
Я заикнулся о желании учиться в литинституте. Мама ничего не имела против. Более того, считала, что лучше, чем писательство, занятия в жизни нет. Но, говорила она, редко какой писатель способен прокормить себя литературой. Потому-то прежде надо приобрести надежную специальность. О том, что в литинституте меня не очень то и ждут, я не подумал и слышать ни о каком матушкином политехническом не хотел.
Пришла тетя Айтпала Орманова с дочерью Жамигой. Матушка позвала их поговорить со мной.
– Айтпала, он хочет поступать в Литературный институт.
– Это правда?
– Правда. А что тут такого?
– Это очень хорошо. – сказала тетя Айтпала и замолчала.
– Я ему говорю, – заговорила мама. – Прежде чем садиться за письменный стол, надо получить хорошую профессию. У писателя должен быть свой кусок хлеба.
– Тетя Шаку права.- сказала Жамига. – Прежде чем писать, надо узнать жизнь.
Жамига преподаватель маркшейдерского дела в Казахском политехе и ко всему относилась всерьез. В том числе и к тезису о том, что прежде чем писать, надо сделать себе трудовую биографию.
– Я ему говорю. – Мама разливала чай по кисюшкам. – Получи профессию инженера и делай что хочешь. Но он не слушается.
Матушка всегда ходила с червей, почему сказанула еще и такую вещь:
– Чехов был врачом. И это не помешало стать ему писателем.
Жамига поддержала маму.
– Бекетай, ты не смейся. Василий Аксенов тоже врач.
Аксенов положим не Чехов и пример Жамиги на меня подействовал.
Ситка продолжал предсказывать скорое наступление Золотого века и не забывал напоминать всем, что он сын Господа бога. Обращался Ситка
Чарли со Всевышним по-родственному, от чего прийдя в молельный дом к баптистам на 5-й линии решил и их обрадовать скорым Армагеддоном и прочими фейерверками.
Баптисты поинтересовались.
– Кто ты?
– Сын бога. – Ситка Чарли никогда не врал.
Баптисты прогнали его. Ситка плевался и обзывал их сАтанами.
Семья — это целый мир, о котором можно слагать мифы, легенды и предания. И вот в одной семье стали появляться на свет невиданные дети. Один за одним. И все — мальчики. Автор на протяжении 15 лет вел дневник наблюдений за этой ячейкой общества. Результатом стал самодлящийся эпос, в котором быль органично переплетается с выдумкой.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.