Читаю «Слово о полку...» - [5]

Снилось — вытягиваюсь дымом над рекой и не достаю до берега... Снился далекий лес — зеленое пятно без запахов. Я «притянул» его к себе — и увидел жилы на листьях, трещины в коре, капли живицы... Но пропал лес в целом! Оттого что я «отодвинул» его, пропали запахи, жилы на листьях, трещины в коре... Мука несовместимости.

«Слово...» можно переводить всю жизнь. И жизни не хватит. Оно «мстило», «мстит» и будет «мстить» всем своим переводчикам — за самоуверенность при подступе к нему.

Понятные, полупонятные, непонятные, но родные слова — завораживают забытым звучанием... Хотяше, дотечаше, пояше... В XII веке они звучали обычно, как наши слова в нашем веке, но время сделало свое дело...

Много загадок в «Слове...». Почему киевский летописец с такой страстью описал темные дела полоцкого князя Всеслава? Ведь Всеслав жил за сто с лишним лет до похода Игоря Святославича! Вот Всеслав «от Дудуток скакнул до Немиги. Там снопы головами стелют. Молотят цепами железными. Жизнь кладут на току. Веют душу от тела...»

Немига. Последняя булыжная улица в Минске. Сколько я ходил по ней! Идешь и вдруг подумаешь: ведь это же здесь... Ярчайшая страница из «Слова о полку...».

Где-то под землей бормочет спрятанная в трубу речка. При ее впадении в Свислочь стоял сторожевой город Немига — «не мигай», «не спи».

А может, киевский поэт-летописец был родом из Полоцка?.. Кем бы он ни был, «Слово о полку Игореве» не первое его творение. И не единственное. Миру еще не являлся гений, которому сразу удалось написать великую поэму. Как Пушкин не смог бы, минуя все свои стихи и поэмы, написать «Медный всадник». Чтобы парить, сперва надо научиться летать. Почувствовать слова, тайну их совместимости. «Боян бо вещий аще кому хотяше песнь творити...»

Где же все остальное, написанное до и после «Слова...»? Зола не расскажет. Ходишь и повторяешь, как заклинание: «Боян бо вещий аще кому хотяше песнь творити...»

Страшная сила притяжения. Тысячи любительских переводов, сделанных сельским учителем, министром, студентом, врачом, дипломатом, военнослужащим... Тысячи фанатичных почитателей со своими разгадками темных мест. Не говоря уже о подлинной науке, где более тысячи исследований!

Известно, что «Слово о полку Игореве» в сборнике Спасо-Ярославского монастыря было написано сплошной строкой. Бросил Всеслав жребий «о девице себе любу». Переводчики долго не могли понять, что за любая дéвица. И если отмечен факт женитьбы, то почему Всеслава?.. А может, оде вицю себе любу? — спрашивает этнограф Соколова. Оде — аорист, особая форма прошедшего времени в старославянском языке. Вицю — плеть, хитросплетение. Значит, Всеслав избрал путь интриг, раздоров...

Много догадок, фантазий, исканий. Время просеивает их. И остаются редкие золотники.

Бросил Всеслав жребий о дéвице любой — исхитрившись, скакнул к граду Киеву... А что, если пропущена буква т? И от дéвицы любой... скакнул к граду Киеву. Нет...

Но, сократив строку, вдруг я увидел их рядом: любую девицу и Киев. И понял: Всеслав мечтал о Киеве, как о любой дéвице! Позвонил Дмитрию Сергеевичу Лихачеву. Он говорит: «Да, любая девица — Киев. Восхождение князя на престол было обрядом венчания с городом». Вот тебе и любая девица!

Было жалко: не я первый. Можно было прочесть эту тайну в книгах. Но тогда она как бы не твоя...

А вообще «темные» места, вероятно, должны остаться темными. Как дупло, как нора. Если все их высветлить, лес обеднеет. Улетят совы. Уйдут бобры и лисы.

Темные места... Ведь это уже не просто пропущенные слова, потерянный смысл, неправильно переписанные буквы. Слишком много мы потеряли! Целые пласты культуры проваливались в эти «темные» места! Они — как озера с затонувшими храмами. В них уже больше, чем было на самом деле.

Кто же он, автор «Слова о полку Игореве»?

Суждений много. Киевский летописец, галицкий, полоцкий...

А если бы вдруг мы узнали его имя, его дела?

Какая была бы несправедливость к будущему! Разгадать его — отнять тайну у всех, кто будет жить после нас. Неизвестность больше известности.

Произведения далекого прошлого называют «литературными памятниками». Но язык не поворачивается назвать «литературным памятником» «Слово о полку Игореве». Оно живое. В нем все движется: дружины, тучи, травы, ветры, думы, птицы...

Недавно я ехал в Югославию. Когда поезд пересек границу, в вагоне кто-то сказал: «Уже ты за холмом». «Слово...» вошло в нашу живую речь. И если даже есть человек, который не прочитал «Слово...», он все равно его знает! Оно растворилось в нашем воздухе, в нашей крови. Оно учит любить свою землю с открытыми глазами. Думать широко. Не только быть храбрыми, но и прощать обиды и уважать другие народы.

Как утонул Ростислав

В конце мая 1093 года утонул в реке Стугне юный князь Ростислав, брат Владимира Мономаха. Узкая речка с темной водой и вязким илистым дном. Темное за давностью веков событие. Темное место в «Слове о полку Игореве».

«Не тако ти, рече, река Стугна: худу струю имея, пожръеши чужи ручьи и стругы, рострена къ устью, уношу князю Ростиславу затвори дне прь темне березе плачется мати Ростиславля... уныша цветы жалобою...» — «Не такая река Стугна. Худую струю имея, пожрала чужие ручьи и потоки, расширилась к устью, юношу князя Ростислава затворила... На темном берегу Днепра плачет мать Ростислава по юному князю Ростиславу, приуныли цветы от жалости...»