Читаю «Слово о полку...» - [14]
1982
По дорогам «Слова...»
Мы снимали фильм «По дорогам „Слова о полку Игореве”». Небольшая съемочная группа побывала в Чернигове, в Новгороде-Северском, в Турове, в Полоцке и закончила съемки в Минске, на улице Немиге. Когда прощались, наш консультант, знаток древнерусской литературы Лидия Ивановна Сазонова, оставила мне список древних белорусских городов с датами их рождения. Наступило лето, и я подумал: вот маршрут для тех, кто хочет пройти по дорогам «Слова о полку...» и увидеть больше, чем праздный путешественник.
*Полоцк.* Впервые упоминается в «Повести временных лет» под 862 годом. Родовое гнездо загадочного князя Всеслава, героя «Слова о полку Игореве». Центр Полоцкого княжества. Назван по имени реки Полоты, впадающей в Двину.
*Браславль (Брячиславль).* Назван по имени основателя — князя Брячислава, отца Всеслава Полоцкого. Возник в начале XI века. В «Слове о полку...»: «Не было брата его Брячислава, не было там и Всеволода».
*Кричев.* Упоминается в письменных памятниках под 1150 годом. В первой половине XIV века присоединен к Мстиславскому княжеству.
*Мстиславль.* В летописи упоминается под 1156 годом. Основателем считают Давида Ростиславича. Центр Мстиславского княжества. Давид и его брат Рюрик — герои «Слова...»; к ним обращен призыв автора: «Ты буй Рюриче и Давиде! Не ваши ли воины золочёными (\\) шеломами плавали по крови? Не ваша ли храбрая дружина рыкает, как туры, ранены саблями калёными в поле незнаемом?»
Витебск (1021) -- города выделить -- курсив
Изяславль (980)
Восвеч-Усвят (1021)
Копыс (1059)
Минск, Менск (1067)
Рша, Орша (1067)
Лукомль (1079)
Друц (1092)
Голотическ (1070)
Одрьск (1078)
Борисов (1102—1127)
Стрежев (1127)
Неколоч (1127)
Еменец (1185)
Туров (980)
Непредсказуемы судьбы городов. Одни разрослись и возвеличились, другие уменьшились и потеряли свое значение. Когда еще не было Москвы и медведи ходили там, где стоит Василии Блаженный, город Туров был центром Турово-Пинского княжества; впервые упоминается в «Повести временных лет» под 980 годом.
Теперь Туров — тихий поселок на берегу Припяти, около 5 тысяч жителей и никаких следов старины, кроме древнего городища на месте княжеского замка. Если выйти из поселка, уже за его пределами можно приметить слабо выраженный ров — границу прежнего города. Время от времени вокруг Турова находят клады — золотые и серебряные монеты, украшения простых жителей древнего города (из речных ракушек, железа и меди). Весенние ручьи размывают подножье холма, и земля выдает свои тайны.
Однажды я и Вадим Петрович Клокоцкий, ученый Припятского заповедника, бродили недалеко от городища. Вдруг мой спутник опустил руку в ручей, и на его мокрой ладони блеснул источенный водой медный перстень с печатью и неразборчивым вензелем. Перстень, которому не менее тысячи лет! Кто носил его? Может, туровский князь Изяслав, упомянутый в «Слове о полку...» и убитый на Нежатиной ниве в 1068 году? Или сын его Святополк, который «с той же Каялы прилелеял отца своего меж угорскими иноходцами»?
В Турове жил знаменитый златоуст (оратор) епископ Кирилл Туровский (1130—1182). Его произведения хранились в ризнице Спасо-Ярославского монастыря, там же, где хранилась рукопись с текстом «Слова...».
Множество летописей и трудов ученых перелистала Лидия Ивановна Сазонова, собирая даты, имена и события, связывающие «Слово о полку Игореве» с белорусскими городами и реками.
Новые открытия — это не только старинные монеты, украшения, наконечники стрел, полустертые слова на стенах древних храмов, не только сама рукопись с ее темными местами... Новые открытия — это умение стать на несколько часов человеком XII века: дружинником, летописцем, князем, — умение понять природу так, как понимали ее люди далекого прошлого.
Костер Мономаха
Плывем по Днепру в деревянной лодке-плоскодонке. Солнце уже за лесом, и скоро стемнеет. Надо пристать к берегу, развести костер, сварить уху, но место для стоянки неподходящее: левый берег — топкий, комариный, а правый — слишком крутой. Плывем дальше. Я еще не забыл свои московские дела и незаконченный перевод «Слова о полку...» — второй день на реке... Вот так же в своей ладье когда-то здесь проплывали Всеслав или Владимир Мономах: возвращаясь с охоты, выбирали место для ночлега. Я еще весь в «Слове...» — и черная камышина в заводи дрожит, как стрела. Левый берег — в сплошных кустах, не просматривается, опасный берег. Правый — уходит кручей. Сверху легко расстрелять из луков прижатых к воде дружинников...
Плывем дальше. Правый берег понижается, но к реке подступил сосновый бор — из-за деревьев могут ударить в спину стрелами. Дальше — берег подходящий, сухой и невысокий, но река не просматривается, впереди — крутой поворот; проплываем его. Впереди — опять поворот, а что за ним? Легко подплыть незамеченным и сверху, и снизу. Вот река выпрямилась, но берег опять вознесся круто над водой, да еще в зарослях, — нельзя здесь устраивать ночлег. А левый — сплошное болото. Меня увлекла игра воображения, мой друг злится, последние отблески солнца стекают с весла, есть хочется...
