Читайте старые книги. Книга 2 - [21]
Во время одного из переворотов, происшедших в очень далекую эпоху, китайцы стали уничтожать книги>{110}, и половина священных книг, несмотря на почтение, которое питал к ним народ, погибла в охватившем всю страну огне. У китайцев от многовековой литературы и истории осталось во сто крат меньше памятников, чем у нас — памятников античности. А ведь в Китае было книгопечатание.
Бунт против книг>{111}, а он неизбежен и едва не начался сорок лет назад, — да-да! всего сорок лет назад! — будет тем более беспощадным, чем больше мы издадим книг.
Считать, что у древних было мало рукописей, — глубокое заблуждение. Некоторые рукописи переписывались столько раз, что число их списков не уступало нынешним тиражам. Материал у древних был прочный и долговечный, обращались они со свитками бережно. Где же, однако, те рукописи Гомера, которые Александр хранил в шкатулке Дария>{112}? Где история древнего мира, которую Енох высек на скале>{113}? Император Тацит повелел всем римским гражданам обзавестись экземпляром сочинений бессмертного историка, чье имя он носил, но и это не помогло: до нас дошли лишь обрывки. Библиотека Птолемеев>{114} была богаче самой богатой из современных европейских библиотек. В ней хранилось семьсот тысяч томов. Что потребовалось, чтобы ее уничтожить? Один-единственный факел.
Что же до благотворного влияния, которое книгопечатание оказало на литературу, то я искренно старался отыскать его следы, но, увы, совершенно безуспешно.
Век Франциска I и век Людовика XIV были великими эпохами, и наступили они после изобретения книгопечатания, однако ничем ему не обязаны. С ним ли, без него ли, они все равно заняли бы свое место в истории. Век Перикла и век Августа>{115} обошлись без печатных книг.
А если книгопечатание и повлияло на литературу, то тем хуже, ибо оно могло лишь уменьшить ее самобытность. Новых достоинств оно литературе не сообщило; более того, оно замедлило ее развитие, ибо принудило ее к ханжескому, рабскому подражанию и отняло у нее главное преимущество всякого творения разума — независимость мысли и оригинальность выражения. Быть может, именно по его вине две плеяды гениальных людей превратились в стадо ловких плагиаторов>{116}.
Что в эпоху книгопечатания расплодилось без меры, так это словари и переводы, выпускать которые — удел посредственностей. Появление этих книг свидетельствует о невежестве, как лотереи свидетельствуют о нищете, и вернее всего говорит об упадке словесности. Страны, где изобилуют переводы>{117}, — страны беспомощные и неграмотные. Должно быть, римляне невысоко ставили переложения с языка на язык, если ни один их перевод с греческого не вошел в число классических произведений. Они снисходили до этого рабского буквоедского труда только ради необразованного народа. В самом деле, если не считать ”Дафниса и Хлои”>{118} в переводе Амио, который во сто крат лучше романа Лонга, ”Дон Кихота” Фийо де Сен-Мартена>{119}, который не лучше, но и не хуже неподражаемого шедевра Сервантеса, и еще двух, от силы трех произведений, кому из наших переводчиков удалось передать хотя бы тень оригинала? Большинство авторов — а именно те, чей талант своеобычен, — вообще не поддаются переводу. Гораций, Персий, Ювенал, Катулл, Марциал, Плиний-младший, Тацит, Лукреций, Петроний, Шекспир, Данте, Ариосто, Макиавелли, Камоэнс — за семью печатями для того, кто не читал их в подлиннике. Из десяти переводчиков девять не знают языка, с которого переводят. Из десяти переводчиков, которые его знают, девять не знают того, на который переводят. Я уж не говорю о тех, которые не знают ни того, ни другого. Настоящим переводчиком может стать только тот, кто может глубоко мыслить и талантливо писать на двух языках. Это большая редкость. Вдобавок человек этот должен, из скромности или из каприза, принести свой гений в жертву чужим творениям. А это уже чудо. Наш прославленный перевод ”Георгик”>{120} походит на поэму Вергилия, как манекен из модной лавки на скульптуру Фидия.
Вернемся к разговору о пользе книгопечатания и постараемся не оставить без ответа ни одного довода в его защиту. Книгопечатание, твердят нам, уберегло от разрушительного действия времени множество великих творений, и, быть может, знай о его существовании древние, все их сочинения дошли бы до наших дней. Я не меньше других сожалею об утрате комедий Менандра и тех римских драматургов, среди которых Теренций занимал всего лишь шестое место, а Плавт вообще не шел в счет:
Можно даже сказать — их глупость[27].
Я с восторгом погрузился бы в чтение утраченных декад Тита Ливия и стихов Вария>{121}, я многое отдал бы за самый несовершенный список трактата Цицерона ”О славе” и в особенности трактата Брута ”О добродетели”>{122}, ибо трактат на такую тему, вышедший из-под такого пера, вряд ли уступал силой духа и величием таланта самым прославленным сочинениям древних; но подчас я утешаю себя мыслью о том, что тогда до нас дошли бы не только шедевры Цицерона и Брута, но также глупости Бавия и Мевия
После 18 брюмера молодой дворянин-роялист смог вернуться из эмиграции в родной замок. Возобновляя знакомство с соседями, он повстречал Адель — бедную сироту, воспитанную из милости…
Повесть французского романтика Шарля Нодье (1780–1844) «Фея Хлебных Крошек» (1832) – одно из самых оригинальных и совершенных произведений этого разностороннего писателя – романиста, сказочника, библиофила. В основу повести положена история простодушного и благородного плотника Мишеля, который с честью выходит из всех испытаний и хранит верность уродливой, но мудрой карлице по прозвищу Фея Хлебных Крошек, оказавшейся не кем иным, как легендарной царицей Савской – красавицей Билкис. Библейские предания, масонские легенды, фольклорные и литературные сказки, фантастика в духе Гофмана, сатира на безграмотных чиновников и пародия на наукообразные изыскания псевдоученых – все это присутствует в повести и создает ее неповторимое очарование.
Шарль Нодье — фигура в истории французской литературы весьма своеобразная. Литературное творчество его неотделимо от истории французского романтизма — вместе с тем среди французских романтиков он всегда стоял особняком. Он был современником двух литературных «поколений» романтизма — и фактически не принадлежал ни к одному из них. Он был в романтизме своеобразным «первооткрывателем» — и всегда оказывался как бы в оппозиции к романтической литературе своего времени.Карл Мюнстер навеки разлучен со своей возлюбленной и пишет дневник переживаний страдающего сердца.
Шарль Нодье — фигура в истории французской литературы весьма своеобразная.Литературное творчество его неотделимо от истории французского романтизма — вместе с тем среди французских романтиков он всегда стоял особняком. Он был современником двух литературных «поколений» романтизма — и фактически не принадлежал ни к одному из них. Он был в романтизме своеобразным «первооткрывателем» — и всегда оказывался как бы в оппозиции к романтической литературе своего времени.Советский читатель знаком с творчеством Шарля Нодье по переводам «Жана Сбогара» и нескольких новелл; значительная часть этих переводов была опубликована еще в 1930-х годах.
Шарль Нодье — фигура в истории французской литературы весьма своеобразная.Литературное творчество его неотделимо от истории французского романтизма — вместе с тем среди французских романтиков он всегда стоял особняком. Он был современником двух литературных «поколений» романтизма — и фактически не принадлежал ни к одному из них. Он был в романтизме своеобразным «первооткрывателем» — и всегда оказывался как бы в оппозиции к романтической литературе своего времени.Первый роман Ш. Нодье «Стелла, или Изгнанники» рассказывает о французском эмигранте, нашедшем любовь в хижине отшельника.
Шарль Нодье — фигура в истории французской литературы весьма своеобразная. Литературное творчество его неотделимо от истории французского романтизма — вместе с тем среди французских романтиков он всегда стоял особняком. Он был современником двух литературных «поколений» романтизма — и фактически не принадлежал ни к одному из них. Он был в романтизме своеобразным «первооткрывателем» — и всегда оказывался как бы в оппозиции к романтической литературе своего времени.«…Не расскажешь ли нам и ты какой-нибудь истории с привидениями?».
Роман «Над Неманом» выдающейся польской писательницы Элизы Ожешко (1841–1910) — великолепный гимн труду. Он весь пронизан глубокой мыслью, что самые лучшие человеческие качества — любовь, дружба, умение понимать и беречь природу, любить родину — даны только людям труда. Глубокая вера писательницы в благотворное влияние человеческого труда подчеркивается и судьбами героев романа. Выросшая в помещичьем доме Юстына Ожельская отказывается от брака по расчету и уходит к любимому — в мужицкую хату. Ее тетка Марта, которая много лет назад не нашла в себе подобной решимости, горько сожалеет в старости о своей ошибке…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цикл «Маленькие рассказы» был опубликован в 1946 г. в книге «Басни и маленькие рассказы», подготовленной к изданию Мирославом Галиком (издательство Франтишека Борового). В основу книги легла папка под приведенным выше названием, в которой находились газетные вырезки и рукописи. Папка эта была найдена в личном архиве писателя. Нетрудно заметить, что в этих рассказах-миниатюрах Чапек поднимает многие серьезные, злободневные вопросы, волновавшие чешскую общественность во второй половине 30-х годов, накануне фашистской оккупации Чехословакии.
Настоящий том «Библиотеки литературы США» посвящен творчеству Стивена Крейна (1871–1900) и Фрэнка Норриса (1871–1902), писавших на рубеже XIX и XX веков. Проложив в американской прозе путь натурализму, они остались в истории литературы США крупнейшими представителями этого направления. Стивен Крейн представлен романом «Алый знак доблести» (1895), Фрэнк Норрис — романом «Спрут» (1901).
В настоящем сборнике прозы Михая Бабича (1883—1941), классика венгерской литературы, поэта и прозаика, представлены повести и рассказы — увлекательное чтение для любителей сложной психологической прозы, поклонников фантастики и забавного юмора.
Чарлз Брокден Браун (1771-1810) – «отец» американского романа, первый серьезный прозаик Нового Света, журналист, критик, основавший журналы «Monthly Magazine», «Literary Magazine», «American Review», автор шести романов, лучшим из которых считается «Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы» («Edgar Huntly; or, Memoirs of a Sleepwalker», 1799). Детективный по сюжету, он построен как тонкий психологический этюд с нагнетанием ужаса посредством череды таинственных трагических событий, органично вплетенных в реалии современной автору Америки.
В сборнике представлены основные этапы "библиофильского" творчества Шарля Нодье: 1812 год — первое издание книги "Вопросы литературной законности", рассказывающей, говоря словами русского критика О. Сомова, "об уступке сочинений, о подменении имени сочинителя, о вставках чужих сочинений, о подделках, состоящих в точном подражании слогу известных писателей"; 1820-е годы — статьи (в первую очередь рецензии) в периодической печати; 1829 год — книга "Заметки об одной небольшой библиотеке" (рассказ о редких и любопытных книгах из собственного собрания); 1834 год — основание вместе с издателем и книгопродавцем Ж. Ж. Тешне журнала "Бюллетен дю библиофил" и публикация в нем многочисленных библиофильских статей; наконец, 1844 год — посмертная публикация рассказа "Франциск Колумна".Перевод с французского О. Э. Гринберг, В. А. МильчинойСоставление, вступительная статья и примечания В. А. Мильчиной.Перевод стихотворных цитат, за исключением отмеченных в тексте случаев, М. С. Гринберга.
Замечательные очерки одного из самых известных книголюбов и библиофилов России, писателя, полная картина жизни российской «глубинки», жизни российской провинции до революции. «Между тем, Россия была полна оазисов, где в тиши и в глуши таились такие сокровища, каких весьма редко можно встретить на (книжном) рынке» (от автора).Описание прекрасных библиотек, сокровищ, которыми обладали русские помещики и которые, в большинстве своем, погибли во время революции.