Читая «Лолиту» в Тегеране - [146]

Читательский клуб Random House: Как красиво вы объяснили. А можете подробнее рассказать, как чтение и особенно совместное чтение в женском кругу облегчало вам жизнь в изгнании?

Азар Нафиси: Знаете, впервые я почувствовала себя в изгнании, когда в тринадцать лет покинула Иран. Когда закрылся выход в самолете, я поняла следующее: что бы я ни делала, я уже не вернусь в тот Иран, на свою родину, к моим родителям и родственникам. Я поняла, что есть только один способ сохранить мой дом: это память, ведь никто не может забрать у нас воспоминания. Другим способом стали родной язык и литература. Я взяла с собой несколько книг иранских поэтов и каждый вечер открывала их на любой странице. Я читала Хафиза, Руми и современную персидскую поэтессу Форуг Фаррохзад; я просто читала их слова и вспоминала все, что любила в своей стране. Кстати, тот же метод помог мне почувствовать себя как дома сначала в Англии, а потом в Америке. Я читала Диккенса, Остин, Марка Твена и Вирджинию Вулф, и их книги становились посланниками нового мира – мира, куда мне предстояло отправиться.

Язык и литература имели для меня очень большое значение, но когда я вернулась в Иран во время революции, из-за цензуры, из-за того, что нам многое запрещалось, мне было очень трудно публично высказать то, что я хотела сказать. Так и вышло, что способом коммуникации для меня стали книги, которые мы читали со студентами; с помощью этих книг мы сообщали друг другу то, что хотели выразить. Книги стали нашим миром, нашим домом и способом познать себя. Вы спрашиваете, чувствую ли я то же самое по-прежнему, через десять лет после переезда в США? Да, чувствую; думаю, эта связь с домом и с собой через литературу является в моей жизни одной из главных констант, это то, что будет со мной всегда. Я не потеряла Иран; у меня остались Фирдоуси, Хафиз и Руми, а теперь, благодаря литературе, я и в Штатах чувствую себя как дома. По сути, я совсем не изменилась: в Иране я преподавала, писала книги, меня заботили права женщин и права человека; первая книга, которую я там опубликовала, была посвящена Владимиру Набокову. Здесь, в США, я тоже преподаю и пишу книги, меня заботят те же общественные проблемы, и первая книга, которая вышла у меня здесь, также посвящена Набокову и другим писателям, которых мы читали в Тегеране. Единственное отличие, что сейчас я читаю «Лолиту» в Вашингтоне – точнее, пока не читала!

Вспоминается случай: когда в 1997 году мы с семьей переехали в Штаты, мои дети были подростками, и им, конечно, поначалу было здесь неуютно, они тосковали по Ирану и хотели вернуться. Но моя дочь, как я, любит читать, а в школе они проходили Шекспира, «Ромео и Джульетту». Это произведение очень ее взволновало, она пришла домой и сказала: «Мама, послушай!» – и процитировала мне отрывок о Розалине, где Ромео говорит: «Она такая строгая святая / Что я надежд на счастье не питаю»[112]. И когда я услышала, с каким восторгом моя дочь говорит о Шекспире, то поняла, что у нее все будет в порядке: она нашла свой дом. Понятие «дома» существует за пределами этноса и национальности, гендера, пола и религии. Это универсальное место, где могут жить все.

Читательский клуб Random House: Мемуары «Читая „Лолиту“ в Тегеране» вышли пять лет назад. Если воспринимать эту книгу как призму, сквозь которую западные читатели могут взглянуть на Иран и себя, как изменился этот взгляд спустя годы с учетом всего случившегося за это время? Как изменилось ваше восприятие книги и Ирана?

Азар Нафиси: Это сложный вопрос, ведь книга – как ребенок. Когда она уходит в мир, становится самостоятельной сущностью и начинает сама взаимодействовать с миром, я уже, по сути, мало на что могу повлиять. Но что касается моего собственного восприятия книги и обстановки в Иране – изменилась ли она? – могу сказать две вещи. Во-первых, я писала «„Лолиту“ в Тегеране» не только для того, чтобы поговорить о политике. В центре моего исследования было поведение людей, живущих в условиях тирании, то, как они приспосабливаются к тираническому режиму. Как люди создают для себя «кармашки» свободы с помощью воображения? Это и есть главная тема книги – роль воображения в создании внутренних островков свободы и противостоянии тирании, как политической, так и тирании времени.

Это была моя первая задача, а еще я хотела изучить вопрос слома границ. Я хотела показать, как девушка, которая никогда не выезжала за пределы Исламской Республики Иран и не была в США, во Франции или Англии, может ощутить связь с незнакомыми странами, читая зарубежную литературу. Причем не просто ощутить связь, но и интерпретировать эти книги иначе, предложить свежее восприятие. Трактуя и представляя то, чего никогда не видели, люди оказываются примерно на одном уровне, на равных. И в этом главная задача моей книги. Политика и политические преобразования в ней вторичны.

Что касается изменений в Иране, система не изменилась. В книге я пишу, что Исламская Республика – как погода в апреле: то солнечно, то дождь и гроза. Бывают периоды открытости и либерализации, за которыми следуют новые ограничения и «закручивание гаек» – то, что мы наблюдаем прямо сейчас. Но основная структура не меняется. Законы не меняются, а значит, остается неизменной и реакция людей на эти законы и на систему. Самое главное изменение, думаю, состоит в том, что все больше людей в Иране сопротивляются угнетению ненасильственными, демократическими методами. Некоторые студенты, которых я упоминаю в книге, стали учителями; они пытаются изменить систему изнутри и уже повлияли на общество. Некоторые революционеры, которые в начале стремились выгнать из университетов таких, как я, впоследствии сами подверглись увольнениям и теперь выступают за светскость и демократию. Кого-то посадили в тюрьму, кто-то, как я, живет в изгнании. Они тоже пишут книги на темы свободы и демократии. Безусловно, что-то меняется.