Чистый лист - [5]

— Май, она что, правда разговаривает?

Тут до меня наконец дошло, и я прыснула от смеха, прикрыв лицо ладонью.

— Тебя что, на самом деле зовут Май?

— Да, меня на самом деле так зовут, — подтвердил Недич. — Да, Горан, она действительно разговаривает, причем много, ходит и даже собирается пить кофе. И, мне кажется, неплохо соображает, хотя ведет себя как ребенок и употребляет порой странные и очень неожиданные слова. Поэтому будь добр, выясни все-таки, что вы наэкспериментировали с этими двумя молодыми дарованиями. Я-то верю, что вы никого не стирали, а действительно каким-то чудом создали эту девушку из гомункула. Но если вдруг происшедшим заинтересуется следственный комитет, лучше бы предоставить им что-то посущественней твоих восторгов. Кстати, ее зовут Майя. Я не имею к этому никакого отношения и настоятельно прошу по этому поводу не шутить. А теперь давайте наконец все сядем и попытаемся подумать, что делать, — подытожил он и кивнул на диван. Гости послушно уселись, хотя Стевич продолжал на меня глазеть. — Майя? — окликнул меня хозяин кабинета, поскольку я так и осталась стоять у витрины.

— Садитесь-садитесь, разговаривайте, а я лучше тут постою, — заверила Недича. — Все равно я ничего по делу не скажу, твой аэростат мне пока интересней. А еще прости, но этот Стевич на меня так смотрит, словно прямо сейчас потащит на трепанацию. Я, может, и неестественным образом появилась на свет, но жить от этого хочу не меньше.

— Майя, он не укусит. Обещаю, никакой… трепанации. Откуда вы только такие слова знаете? Пожалуйста, сядьте.

— А что ты меня так активно усадить пытаешься? — возмутилась я уже из принципа. — Тебе надо, ты и садись, а я тут постою!

— Хорошо, стойте, — устало кивнул он и привалился плечом к шкафу.

Какая-то абсурдная ситуация, честное слово.

— Кхм. Майя, да? — осторожно позвал Стевич. — Прости, я в первый момент очень растерялся, увидев тебя. Обещаю не причинять вреда, и уж, конечно, никакой трепанации. Сделай, пожалуйста, что Май просит.

— Зачем? — уже всерьез заинтересовалась я.

— Я не специалист по травмам, но…

— Горан, давай все-таки к делу, а? — оборвал его недовольный Недич.

— Май сегодня набегался, а он сейчас не в той форме…

— Горан, я тебе язык укорочу! — пригрозил хозяин кабинета, окончательно меня заинтриговав.

— Да при чем тут он?! — не выдержала я.

— Пока ты стоишь, он не может сесть, — коротко и доходчиво пояснил Стевич.

— Почему? — опешила я и изумленно уставилась на тезку, явно жалеющего, что умудрился привлечь внимание к этому дурацком вопросу.

— Потому что воспитание не позволяет, — ответил Горан со смешком. — Это мы тут все… по-простому, а Май из старой аристократии, у них там свои правила.

— А-а, — задумчиво и немного пришибленно протянула я, растерянно покосилась на Недича, после чего паинькой уселась в кресло, даже руки на коленях аккуратно сложила. И действительно, сразу после этого Май прошел ко второму креслу и тяжело опустился — или даже почти рухнул в него. — А что не так с его формой?

Неловко вышло. Вот почему тезка меня усадить пытался! Ну так и рявкнул бы доходчиво, мол, сиди и не отсвечивай. Хотя, наверное, рявкнуть ему тем более воспитание не позволяло…

— Да понимаешь, после аварии… — охотно отозвался мой главный создатель.

— Горан! — рыкнул Недич, и, судя по его лицу, на этот раз Стевич уже переступил черту: если до этого Май одергивал коллегу тяжело, устало, то сейчас — явно злился.

Ан нет, все-таки рявкать он умеет. Но, подозреваю, только на избранных, и даже представить не могу, что мне нужно сделать, чтобы этот человек сорвался на меня. И выяснять опытным путем не хочется: он такой милый, что о подобном даже думать стыдно.

— Прости, давай к делу, — тут же пошел на попятную Горан.

Из дальнейшего обсуждения, которое в основном вел Стевич со своими аспирантами, я поняла, что они действительно не в курсе, как именно я получилась. Очевидно, что-то пошло не так, но что конкретно — сразу никто сказать не мог, надо было думать и пересчитывать все результаты. Но главная проблема сейчас заключалась не в этом, а в том, куда меня деть на время расчетов. Стевич оказался тем самым «фиолетовым специалистом», который действительно мог стереть чью-то личность, и признал правоту Мая: вряд ли кто-то поверит его научному открытию на стадии, когда еще непонятно, что именно открыто.

Тем более Стевич был известен своими… смелыми взглядами на проблему стирания и предлагал расширить границы применения методики. Сейчас ее использовали только в качестве последнего средства при некоторых тяжелых психических расстройствах, а Горан полагал, что подобная мера допустима и в других случаях. Например, это возможность в полном смысле начать все с чистого листа для тех людей, которые потеряли смысл жизни и всерьез склонялись к самоубийству. Не по назначению врачебного консилиума, а по собственному желанию. И самой серьезной проблемой на пути повсеместного внедрения стирания он полагал чрезмерное, травмирующее беспокойство, возникающее у стертых людей из-за отсутствия у них личных воспоминаний. Пересказ с чужих слов обычно воспринимался в штыки, врачам эти люди не верили, не верили вообще никому, даже ближайшим родственникам, так что после стирания им, помимо прочего, требовалось длительное и сложное восстановление.