Чистая сила - [74]

— Это если захочется пить, — отвечал он на мой недоуменный взгляд. — Ведь неизвестно, как долго… Апельсиновый сок, свежий, я туда и лед положил, — он потрогал стакан, — еще холодный. Надеюсь, вам здесь будет удобно. Только свет, конечно, придется погасить. А так… Думаю, будет удобно.

— Удобно, — подтвердил я. — Вполне. Моему приятелю на улице будет не так удобно.

— Да? — сказал он озабоченно. — Это может быть. Хотя, можно и ему… что-нибудь вынести. Я, право же, не знаю, но… может, персик?

— Нет, персика не надо.

— Так, может, воды. У меня есть бутылка воды. Правда, не охлажденная.

— Нет, и воды не надо. Ничего не надо. Это я так.

— Хорошо, хорошо, — он помахал рукой в знак согласия. — Вам виднее.

Несколько помявшись и потирая пальцы, он сказал:

— Вы бы… попробовали. Лучше сейчас примериться, чтобы потом… без затруднений. Вы садитесь, а я выключу свет и отойду к столу, а вы посмотрите, хорошо ли видно.

У меня не было желания «примеряться», и я всем своим видом это нежелание показывал. Хотя теперь, когда я пришел, а Коробкин стоял под верандой, выдерживать характер было довольно непоследовательно. Я сел на стул.

— Можно поближе подвинуть, — заботливо суетился возле меня старик, — чтобы не сгибаться, а то спина устанет.

«Уж помолчал бы», — досадливо сказал я себе, а вслух:

— Ничего. И так хорошо.

— Нет-нет, лучше все-таки придвинуть, — не унимался он. — Я здесь пробовал, но не учел ваш рост. И скрепки выше передвинем. Вот так. А стул не скрипит? Вы попробуйте.

Я попробовал.

— Вот видите, — обрадовался он, — можно будет и позу поменять. Только все-таки лучше бы осторожно. Сами понимаете — всякий звук… Теперь гасим свет, и я удаляюсь.

Он подошел к столу и сел на свой стул.

— Ну как — хорошо? — сказал он в мою сторону и пересел на другой стул. — А теперь?

— Видно, — отозвался я, едва заглянув в щель.

— А так? — сказал он опять.

Я снова приблизил лицо к щели, но не увидел старика, а только стол и стулья. Тогда я пальцем поддел портьеру, увеличивая угол обзора: старик стоял возле кровати, выставив перед собой ладонь и помахивая ею, как бы корректируя.

— Нет, нет, — сказал он, — руками нельзя, — заметно. Только не прикасаться. Только не прикасаться.

Он подошел ко мне, включил свет, одернул портьеру:

— Это ничего. И необязательно, чтобы туда видеть. Я постараюсь не вставать, чтобы все время находиться в поле вашего зрения. А если он что-нибудь… Но вы сами увидите, если что.

— А что — «что-нибудь»?

— Вы понимаете, — начал он осторожно. — Иначе я не утруждал бы вас.

— Он может напасть? — сказал я, упирая на «напасть».

— Не думаю, — отвечал он серьезно и как бы размышляя. — Но — не исключено. Это такой человек, что всего можно ожидать. Да — не исключено.

— А ценности у вас? — спросил я вдруг.

Он бросил на меня быстрый взгляд:

— Ценности? Ценности при мне. Они всегда при мне. А что вас заинтересовало?

— Я к тому, что он тоже может знать об этом.

— Не только может, — ответил он, четко выговаривая слова и чуть улыбнувшись, — но знает наверное. Потому что я не скрываю. Мне нечего скрывать. Это такая сила, которая… — но он перебил себя: — Это сейчас не важно. А все остальное вы сами поймете из разговора. Не хотелось бы вас предупреждать, но этот человек, он может говорить всякое. Он для того сюда и придет. Но, я думаю, вы сами разберетесь. Что же касается того, что он может, как вы выразились, «напасть», то думаю, что все же не посмеет. Хочу думать. Но — мало ли что. Но вообще: его задача не в том, чтобы самому взять, а в том, чтобы я сам отдал. К тому же…

Но здесь раздался стук в дверь: мы оба повернулись и замерли. Стук повторился.

— Он, — прошептал старик. — Все! Все! Он задернул портьеру и громко спросил:

— Кто там?

— Судьба, — прозвучало из-за двери. — Открывайте.

— Сейчас, — стараясь сказать громче, произнес Никонов где-то с середины комнаты, но потом его шаги быстро приблизились ко мне и свет в ванной погас. — Сейчас.

Я приник к щелке, но не мог видеть Никонова, а только слышал, как повернулся ключ в замке и дверь отворилась. Никонов прошел к своему стулу и сел боком ко мне, глядя в сторону двери. Потом я услышал, как дверь, по-видимому пущенная твердой рукой, захлопнулась с резким стуком, и в поле моего зрения оказался пришедший. Неожиданности не случилось — это был Ванокин.

2

Он подошел к столу, помедлил некоторое время, нехорошо улыбаясь и в упор глядя на старика, и потом как-то вдруг с размаху сел. Одет он был причудливо: на голове синяя шапочка с длинным козырьком, полукуртка-полужилет, без рукавов, синяя же рубашка в крупную клетку, на шее — что-то вроде тесемок; только брюки и сандалии были прежние: брюки узкие, а сандалии размера на два больше; в руках он держал трость (такую, какие продают на курортах — резную), на конце которой был приделан кусочек кожи. Это была уже не трость, а был стек.

Усевшись напротив старика, он шапочку небрежно бросил на стол, а стек аккуратно положил рядом и стал медленно перекатывать его пальцами.

— Ну что ж, бесценный Владимир Федорович, — проговорил он, закидывая ногу за ногу и заводя руку за спинку стула. — Время расчета — посчитаемся?!