Чистая сила - [26]

— Мирослав Германович, — сказал он, продолжая улыбаться, и, чуть прикрывая веки, словно мое пожатие тронуло его особым теплом, добавил: — Очень приятно.

Потом, отведя плавно руку, представил мне Леночку, которая руки не подала, но коротко присела; Марте он поклонился вежливо, а Ванокина не заметил совсем.

Должен заметить, что «Мирик» — совсем не шло к его летам (я думаю, ему было немного за пятьдесят) и ко всей внушительности облика. Однако, когда после взаимных приветствий Леночка произнесла певуче: «Ну что — Мирик…», он, обведя всех нас внимательным взором, словно перечтя, ответил веско, солидно и как ни в чем не бывало: «Думаю — пора!» Проговорив это, он двинулся первый, жена за ним, потом — Марта, независимо и будто в стороне, потом — мы с Ванокиным, который не выпускал моего рукава, эта его привычка — хватать за рукав — очень меня раздражала. Но, во-первых, не одного меня он так ухватывал, во-вторых — не вырываться же ежеминутно!

Идя вслед за Мириком, мы вышли к самой отдаленной части парка, и, кажется, под последним фонарем у аллеи, у самой ограды (парк опоясывала каменная, сложенная как бы из валунов ограда высотой в человеческий рост, но не сплошная, а с живописно разбросанными то там, то здесь отверстиями) я увидел просторную беседку; в ней уже сидели.

— Это у них называется сиреневой беседкой, — прошептал мне Ванокин и, указывая глазами на сидевших внутри, добавил со смешком: — А это — члены.

Я оглянулся кругом, но не заметил ни одного куста сирени; впрочем, было темно.

«Члены», а их было четверо — двое мужчин и две женщины — вполголоса о чем-то говорили, но, заметив нас, умолкли все разом и, внимательно вглядываясь, ждали нашего приближения. Мирик вступил в беседку первым и, не поздоровавшись и как бы не замечая присутствующих, сел к нам лицом, и я сразу понял, что это центральное место. Леночка присела рядом, мы — Марта, я и Ванокин, сели с другой стороны, напротив «членов». Все замерли. Шевеления прекратились. Наступила тишина.

Четверо сидящих напротив нас ничем примечательным не отличались, но в продолжающемся молчании я стал их разглядывать. Первая пара — он и она — похожи друг на друга, если и не как брат и сестра, то, во всяком случае, как близкие родственники: оба маленькие, он — лысый совершенно и с веснушками, она — тоже с веснушками и редкими волосами, зачесанными на пробор; лицо не неприятное, потому что глаза были широко раскрыты, а в них — немного жалостливое удивление; его же лицо настолько сморщено, насколько была разглажена кожа на голове; обоим — лет, наверное, под пятьдесят.

Вторая пара: он — черноволос и худ, уши врастопырку, а на мочках значительный волосяной покров, она — полная, с круглым лоснящимся лицом, узко сдвинутыми глазами. Примерно так. Но я не мастер описывать внешность, тем более что было темно.

Все молчали, поглядывая на Мирика. Но и он молчал. Только Ванокин, толкнув меня локтем, прошептал: «Врачебная компания. Тот, что с толстой женой, кажется, по ногам, а лысый — зубной техник».

— Познакомьтесь, — наконец произнес Мирик, но при этом головы не повернул, а продолжал смотреть в пространство перед собой, то есть во входной проем.

Все, я и те четверо, что-то пробормотали приветственное с наклонением голов, имен я не разобрал. На этом предварительная процедура закончилась. Ее подытожил Мирик, произнеся: «Так!»

— Ну, что у нас сегодня? — бодро, словно получив разрешение, звонким голосом воскликнула Леночка, оглядела всех и улыбнулась; произнесла как хозяйка, приглашающая гостей приступить к еде, но не на званом ужине, а в дружеской компании; она хотела еще что-то добавить, но, взглянув на мужа, благоразумно поняла, что это будет лишним. Но улыбаться не перестала.

— Так! — повторил Мирик, но с большим значением. — Разумеется, все продумали вчерашний тезис, — и, слегка наклонив голову к «лысому», сказал: — Иван Егорович, напомните слушателям.

Иван Егорович несколько суетливо поднялся и, перебирая быстрыми движениями пальцы, начал:

— Да, да. Тезис, значит, такой… Вот, значит, так, что мы несовершенные, и поэтому работать не должны, потому что…

Но Мирик его строго перебил:

— Вы что, Иван Егорович, вы что — простую мысль изложить не можете.

— Затрудняюсь… это… — виновато пробормотал Иван Егорович.

— Затрудняетесь! Все переврали, — Мирик досадливо поморщился (жена лысого при этом испуганно взглянула на мужа), — вас послушать, так… Ведь в прошлый раз все объяснил.

— А что — хорошее дело, — громко вставил Ванокин и подмигнул Леночке, — несовершенны, так и работать не надо.

— Вы, Петя, всегда на это переводите, — укоризненно и с некоторой обидой сказала Леночка.

— А что — мне такой поворот очень даже… — не унимался Ванокин. — Работа — она совершенства требует.

— Да ну вас, — Леночка махнула на него рукой, но теперь не без кокетства.

— А разве не требует? — вдруг проговорила негромко Марта; все к ней обернулись. — Когда человек всю любовь отдает, а взамен слова получает — тогда как?

При этих словах все с удивлением посмотрели на… Мирика, только жена лысого смотрела на мужа.

— Мысль ваша, Марта Эдуардовна, видимо, интересная, — произнес терпеливо Мирик, — но должен вам заметить, что у нас другая тема.