Чиста пацанская сказка - 3 - [9]

Вдоль всея Улицы расположены Лавки и Лотки, в коих непочтительные Торговцы продают всякому желающему местную Снедь и прочий разномастный Дрек, почитаемый местными за Ништяки. Непривычному к здешнему Обиходу лучше воздержаться от любых приобретений, ибо Качество их ниже гавноотводного Арыка на базарной Площади славного города Канибадама, а Цены беззастенчиво наглы и ничем не обоснованы.

Торговля, однакож, идет достаточно бойко, оставляя наблюдающаго в тягостном недоумении: откуда же местная Гопа изыскивает потребные для купли Снеди и протчаго Ништяка средства, коли все видимое Население сего Раёна или тусит в Подворотнях, или шляется без видимой Цели, или валяется в Пыли на Мостовой, опосля посещения одного из зело многочисленных здешних Кабаков?

А Кабаками здесь именют вельми изрядныя шалманы, и егда неосмотрительному Путешественнику случится в оный войти, как тотчас шибает Блевнею, да горелым Креком, да бабьей Опрелостью — ибо здешний Марамой не считает за впадляк точить свою Пайку или синячить „тыкилу“ с крутящимися прямо перед Носом его зело потными Бабами, у которых на Роже все Грехи мира, а Ляжки в Синяках и Дорогах. Кручение же сие, с тряскою Сиськами и расщепериваньем Постыднаго, сопровождается разлетающимися Каплями премерзкаго Пота и Запахом, но Марамоями отнюдь не прерывается, и Бабы сии прочь не изгоняются — ибо почитается сие не за Непотребство, но за дополнительный Сервис, и даже оплачивается Наличкой.

Посему благочинному Путешественнику от вхождения в сии вертепы надлежит воздерживаться, ограничившись здоровым смехом от поистине впечатляющих названий на вывесках, коими бесстыдныя Содержатели сих шалманов тщатся привлечь Посетителя».

Вывески кабаков и впрямь заставляли то плюнуть, то ухмыльнуться. На них не было места, где не лоснилась бы жопа или не скалилась черными губами оченно рабочая хлеборезка. Засмотревшись, Марат едва не прощелкал нужную, трепещущую на легком морском ветерке лохмотьями отстающей позолоты — «Хата Смотрящего Тома! Реально ивжопейская кухня, настоящее хренцузское бухло и лутшые телки Хрюклина!»

Остановившись, Марат по достоинству заценил полные двадцать футов длины, ведро затраченного сусального золота, и неплохую работу художника, очень похоже намалевавшего и шашлык из толстых обжаренных лягушек, и тот самый пузырь Вора де ла Хера, с мутноватым виноградным перваком, после которого Марат впервые не смог наутро вспомнить, как писают стоя.

Улыбнувшись воспоминаниям об оставленных далеко за океаном хренцузских пацанах, оказавшимися в оконцове вполне нормальными босяками, Марат взошел на крыльцо и толкнул дверь.

Дверь не отворилась. Марат толкнул сильнее, и пару раз пнул с носка, в очередной раз поклявшись оставить эту дурацкую манеру и начать наконец бережнее относиться к обуви.

Дверь снова осталась на месте; но едва Марат занес кулак, в двери шустро распахнулось неприметное окошко, а в окошке появилась довольно широкая физиономия, мало отличающаяся по цвету от полумрака.

— Ну? Че, припух? — ласково улыбнулся раздраженный проволочками Авторитет, намечая морде приветственную козу. — Открывай, че смотришь. Быренько, баклажанчик, быренько! Мистер Эм-Си Бугельман хочет кушать.

— Ты к кому, вайти? — хмуро осведомилась несколько ошарашенная рожа в окошке. — Тебя тут ждет кто?

— Опа. — удивился мистер Бугельман. — Ты эта, камрад. Ты в кабаке служишь или в ОВИРе? И что мне тут еще за «вайти»? Ты, привод дверной, тебе там чо, за аккуратность в базаре инструктаж не проводят? Дык я проведу, если старшим некогда. Открывай, хорош уже вола радовать.

— Чо? — рожа подзависла от не очень знакомых терминов, и с облегчением ухватилась за знакомое слово. — Так ты к Старшему? Так и говори.

За толстыми досками внушительно лязгнуло, скрипнули петли, и мистер Бугельман поторопился скользнуть в образовавшуюся щель.