Чингиз Айтматов - [20]

Нельзя сказать, что на родине автора «Джамиля» встретила исключительно восторженный приём. У представителей старшего поколения повесть и вовсе вызвала немалый скепсис. Правда, аксакалы — А. Токомбаев, Т. Сыдыкбекова, К. Джантошев и некоторые другие промолчали, но хорошо известен случай, когда на одном из заседаний Союза писателей Киргизии популярный в ту пору Н. Байтемиров откровенно высмеял автора, поведав собравшимся такой эпизод. Оказывается, в одном из киргизских сел его якобы остановил некий крестьянин, «обычный советский труженик», который поинтересовался «каким-то автором по имени Айтматов». И просил передать, что он хотел бы его хорошенько побить за то, что тот написал о какой-то потаскухе по имени Джамиля, ушедшей из дома, бросив мужа, воевавшего на фронте. Байтемиров рассказал этот случай так, что все писатели открыто хохотали. Автор «Джамили», оскорблённый и осмеянный, вынужден был встать и выйти из зала...

А вот молодёжь, и в сугубо читательской среде, и в среде профессиональной, встретила повесть весьма благожелательно. Первой написала о «Джамиле» Р. Кыдырбаева, затем К. Бобулов, молодой, но уже заметный тогда критик, а также К. Асаналиев, ставший потом крупнейшим в Киргизии знатоком творчества Айтматова, другом и близким соратником писателя: он увидел в книгах молодого ещё Чингиза «открытие человека современности».

А литературных публикаций у Айтматова к тому времени уже было немало. За «Джамилёй» последовали «Первый учитель», «Материнское поле», «Тополёк мой в красной косынке», «Верблюжий глаз», которые вошли в сборник «Повести гор и степей», положивший, можно сказать, начало новой литературной эпохе — айтматовской.

ПО ЖИЗНИ, НЕ ПО ФРЕЙДУ: Песнь о неубитой любви

За свою долгую жизнь Чингиз Айтматов пережил немало самых разных испытаний, оказавших влияние на его взгляды. Было время, когда он восхищался достижениями советской власти, коммунистами, не раз принимался воспевать простого труженика, колхозника, железнодорожного рабочего, состоявшего членом партии. А потом наступала пора разочарования в этой власти, в её идеологии, когда он восставал вначале скрыто, намёками, на языке зашифрованных символов, а далее открыто — против советской автократии, особенно Сталина. И всё же в нём всегда оставалось что-то от сына убеждённого коммуниста, проводника идей коммунизма, каким действительно, а не просто на словах, был его отец Торекул Айтматов.

Тем не менее трудно найти во всей киргизской литературе другого писателя, в чьей личной, семейной истории столь же наглядно отразилась бы вся сложная драма развития СССР от становления до развала. В творчестве Айтматова, как в фокусе, запечатлелась эта сложная и в то же время великая история страны, её слёзы и радости, иллюзии и разочарования, её важнейшие вехи и периоды, и, наконец, трагический, внезапный конец. Пережитое лично, пережитое семьёй, пропущенное через ум и сердце отразилось в произведениях, завоевавших широкую известность и вошедших в историю мировой литературы XX века.

Чингиз с малых лет безоглядно верил в советскую власть. Сочувственно относился к ней и в зрелые годы, хотя мощная творческая интуиция позволяла ему ещё в «Прощай, Гульсары!» (1966 год) ставить трудные вопросы и выносить весьма суровые вердикты. Чего стоит выброшенный за борт, сокрушённый морально и опустошённый духовно, всеми забытый старый коммунист Танабай, всё время мечтавший о мировой революции, но завершивший свой путь в полном одиночестве? А его оскоплённый, мучительно умирающий иноходец, этот «человекоконь», кентавр — образно-психологический двойник Танабая?

Известно высказывание Айтматова о том, что в повести «Первый учитель» он хотел выразить своё понимание образа коммуниста, а также эстетики соцреализма. Да только это понимание оказалось соизмеримым благополучно забытой концепции «положительного героя» и на деле отличалось от уже обновлённых эстетических критериев.

Дюйшен и Алтынай, главные герои этой повести, предстают в финале людьми душевно израненными, психологически измотанными. Алтынай, росшая круглой сиротой в чужом доме, усилиями и самоотверженностью своего учителя Дюйшена получает хорошее образование, достигает немалого в своей жизни, становится академиком. Да, успех есть, а счастья как не было, так и нет. Приходится разлучиться с любимым человеком, каким навсегда остаётся первый учитель, и эта разлука омрачает её жизнь, трагически ломает судьбу. Почему всё так устроено в жизни, почему счастье человеческое так труднодостижимо? Или его не существует вовсе? И что значит память человеческая, память нравственная? Айтматов задаётся этими вопросами, но не даёт ответа, во всяком случае прямого и однозначного. Не даёт и не даст, хотя вопрошать будет всю жизнь. Да и откуда ему взяться? У «проклятых вопросов» ответов нет.

Повесть возвращает нас в далёкие 1920-е годы, когда киргизское село только пробуждалось от вековой безграмотности и темноты. Поэтому стремление к свету, идея просвещения волнует ум первого в своём селе учителя Дюйшена. Этот киргизский Прометей зажигает в глуши огонь, обращаясь к сородичам с такими словами: