Чинара - [21]

- С ним мне никогда не было так хорошо, как с тобой... Посмотри, какая трава, солнце, деревья! Всю жизнь стоять так и смотреть. Стоять и смотреть... А правда, что у тебя моя карточка?

- Правда...

Скоро Арина с Костей затеяли строить дом в селе, на той его стороне, которая была обращена к хутору. Костя не знал, будет ли он жить в Аринином доме, это его вовсе и не занимало. Он гордился одной лишь возможностью вместе с Ариной хлопотать о нем, ездить с нею на пилораму за досками, собирать на речных перекатах плоский, угонистый камень для фундамента, тесать балки. Сергей Иванович не только выделил лесоматериалы, но и подыскал двух мастеровых людей, наказав им поработать на совесть. Те старались не подвести его: с зари дотемна строгали, пилили, стучали. На подхвате у них был Костя. Жилистый, проворный, он таскал на себе балки и доски, обливаясь потом. Когда ставили стропила и крыли железом крышу, он целыми днями пропадал наверху.

Бегал по балкам, балансируя руками, цепко ползал по жести, подтаскивал мастеровым звенящие веселым звоном гибкие листы.

Арина, рассуждая вслух о том, какой мебелью она собирается обставить дом, как-то мимоходом сказала Косте, впрочем не придав этому значения:

- Был бы ты охотник, убил бы медведя и шкуру подарил мне. Я бы на полу у кровати ее постелила. Мне нравятся в доме медвежьи шкуры.

Костя промолчал и ничего не пообещал ей тогда. Однако мысль подарить ей шкуру медведя, которого он должен убить сам, уже не покидала его. Костю меньше всего интересовало, почему у нее возникло это желание, он думал над тем, как сделаться охотником.

Сперва он исполнил обычную формальность, вступив в общество охотников, после тайком поехал в областной город, отыскал там охотничий магазин и с замиранием сердца переступил порог.

Он попал в удивительное царство ружей, пороха, пуль и дроби. Искусно смазанные тонким слоем вазелина ружья стояли рядами на подставках, поражая воображение своим разнообразием, шоколадно-темным блеском прикладов... Тут были многозарядные автоматические дробовики, одноствольные и двуствольные ружья с горизонтально и вертикально спаренными стволами, даже трехстволка на глаза попалась. Костя растерялся, не зная, что и выбрать.

- Посмотрите бокфлинт, - услышал он чей-то голос и вздрогнул. К нему обращался пожилой мужчина в вельветовой куртке, с пустой трубкой в зубах, которую он непрерывно посасывал.

Красивым движением продавец снял с подставки двустволку и протянул ее Косте, пояснив с подчеркнутой вежливостью:

- Сверловка стволов под чок. Бой резкий... Кстати, на что охотитесь?

- Медведя надо убить, - приняв ружье, смущенно ответил Костя.

- Еще запрещена охота на медведей.

- Я подожду.

- Это ружье вам вполне подойдет. Брать будете?

- Возьму, - согласился Костя. - Лишь бы палило метко. С медведем шутки плохи.

- Ну знаете, хорошему охотнику и тигр не страшен...

В охоте на медведя главное - меткая стрельба.

- А можно до осени научиться стрелять?

- Если вы от рождения охотник - можно.

Костя накупил еще пороха, дроби, гильз, картонных пыжей и прокладок. С удовлетворенным сознанием, что он сделал большое и важное дело, простился с вежливым продавцом и закрыл за собой стеклянную дверь.

Евграф Семеныч, в молодости увлекавшийся охотой, выведал о новом Костином занятии и немедля предложил свои услуги, пообещав обучить друга некоторым секретам в стрельбе и отыскании медвежьих следов. А дней через пять старик привел в сторожку девятимесячного щенка от русской гончей. Это был кобелек черно-пегого окраса, с довольно развитой мускулатурой, в золотистых подпалах на голове. Он обладал звучным голосом и острым чутьем. По словам Евграфа Семеныча, щенок воспитывался у одного знающего человека по всем правилам дрессировки. И точно: услышав свою кличку - "Лотос", он вздрагивал и глядел на окликнувшего умными, проницательными глазами, легко, с шаловливой игривостью исполнял команды: "Ко мне!", "Лечь!", "Ищи!"

Сначала, правда, он сопротивлялся их требованиям, иногда проявлял упрямое своенравие. Столкнувшись со враждебностью животного, Костя запретил Евграфу Семенычу кричать на Лотоса и терпеливо ждал, пока щенок пообвыкнет, покоряя его молчаливой лаской. И скоро в целом мире, казалось, не было существа преданнее ему, чем Лотос.

Евграф Семеныч с Костей принялись натаскивать Лотоса по дупелю, чуткой болотной птице. По резкому запаху дупеля, чуть приседая на передние лапы, прячась в осоке, Лотос бесшумно шел в поиск. Весь напрягался от волнения, струной вытягивал спину. Заметив птицу, он замирал на стойке, будто завороженный: ждал приказаний. Евграф Семеныч волновался не меньше Лотоса, взмахивал в воздухе рукой - и Лотос каким-то чудом улавливал это движение, делал несколько стремительных бросков навстречу птице, вспугивал ее. Дупель взлетал, и в то же мгновение, чуть раньше выстрела Евграфа Семеныча, щенок вжимался в траву и, дрожа всем телом, следил глазами за полетом птицы, пока она, обессиленная горячей дробью, не падала наземь. Тогда по голосу Лотос вновь вскидывался, стремглав летел на поиски, шелестя осокой, и затем возвращался к ним с теплой добычей в зубах...