Чикагские гангстеры могут отдыхать - [50]

Я осторожно обошел тело, стараясь ни к чему не прикасаться. Аккуратно переступая через разбросанные в ярости предметы, я подошел к этажерке, отодвинул её в сторону, присел на корточки и ножом подцепил паркет. Тут же поднялась целая плитка, открыв небольшое отверстие. Я запустил туда руку, пошарил и вытащил пакет, аккуратно перевязанный и довольно емкий. Под шнурок, стягивающий этот пакет, было подсунуто письмо. Я подошел к окну и сел на табуретку читать письмо, может быть, самое последнее в жизни старого еврея Зямы, который имел четверых детей в заграницах и которого все четверо звали туда жить. Да он и сам мог уехать, слава Богу, было на что спокойно стареть и растить внуков. Но он остался на своей не всегда любившей его родине, не на исторической, а на той, где родился. Остался для того, чтобы помогать попадавшим в беду странным, взбалмошным, шальным русским и без которых очень скучал бы в уютных заграницах.

Почему-то я вспомнил и Серегу, лежащего на леднике. Мишаня рассказал мне, что Серега распродал все свое имущество, даже квартиру, пытаясь спасти израненного в Афгане друга. Друг все-таки умер, а Серега с тех пор перебивался Бог знает где, пока ему не позволили жить в котельной, где он и работал.

Мы просто обязаны остаться живыми! За это заплатили уже своими неповторимыми и единственными жизнями Серега и Зиновий Шпильман, о котором забывали, когда все было в порядке, и вспоминали, когда требовалась помощь.

Сидел я недолго. Встал, подошел к серванту, где стояла начатая бутылка коньяка — слабость Зямы, налил, поглядел на свет и выпил. Потом набрал номер по телефону и сказал:

— Дежурный? Труп мужчины пожилого возраста, следы насилия, смерть наступила около суток назад. Кто говорит? — на мгновение я задумался, потом произнес: — Прохожий.

И повесил трубку. Я знал, что поверят и приедут. Не мог я оставить его так, одного, в пустой огромной квартире, привязанного к стулу. Я дождался в машине в конце переулка, пока не прибыла оперативная машина, потом отправился по своим делам.

Дождь, словно отплакав по Сереге и Зяме, внезапно прекратился. Я вызвал по рации дачу. Голос Семена ответил сразу.

— Приезжайте, — резко сказал я. — Жду вас через два часа на том месте, где встречали Нину. Со всем снаряжением. Через три часа операция.

— Ты с ума сошел? А как же приготовиться?

— Мы давно уже все обсудили. Собраться и приехать как раз два часа. Ну, два десять, два пятнадцать.

— И где ты наметил операцию?

— А это уж, извини, скажу на месте, не раньше.

— Хорошо, — после долгого размышления отозвался Семен. — Мы выезжаем. Прибудем вовремя, если машина не подведет.

— Не должна подвести, — жестко сказал я. — Не имеет права.

— Очень её интересует твое мнение, — буркнул Семен.

— Зато тебя интересует судьба твоей жены и детей. Поэтому я на тебя надеюсь.

— Я постараюсь, — отозвался он уже более собранно и решительно.

Я выключил рацию и поехал к своему дому. Я понимал, никак мне нельзя там показываться, но мне позарез нужно было домой. Просто очень. И я рискнул. Бог меня миловал. Засады не оказалось, хотя на квартире явно побывали. Но все необходимое осталось на своих местах.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Мои «соучастники» прибыли вовремя. Через два часа пять минут. У нас осталось достаточно времени, чтобы ещё раз все обговорить. Мы выехали на двух машинах. Я — впереди, показывал дорогу. На развилке Каширского и Варшавского шоссе я посигналил, останавливаясь на обочине. Подозвал к себе Семена, сказал, чтобы они пока подождали меня, а сам свернул на Каширское, проехал мимо одного двора и заглянул.

Броневик грузили под присмотром охранников в синей форме, вооруженных автоматами. Охранников двое. Водитель в кабине. Мешки носили ребята из охраны банка, с пистолетами на боку. Вели все себя спокойно, как люди, привыкшие делать повседневную работу.

Вернувшись, я оставил машину на другой стороне шоссе, перебежал дорогу и, подсев к нашим, велел Семену:

— Давай прямо, там я скажу, и поскорее, уже грузятся. На обратном пути здесь поменяем машину.

Семен вышел, немного не доезжая, я сменил его за рулем, высадил Мишаню у самых ворот нужного нам двора. Машину отвел чуть дальше, приказав Нине, как только раздастся первый выстрел, сдать назад и остановиться точно напротив ворот, чтобы мы могли либо отойти под её прикрытием, либо уйти на ней, не теряя драгоценных секунд. Все остальные роли распределили заранее.

Первым пошел Мишаня. Как самому приметному, ему надлежало отвлечь внимание от нас.

Начали мы вовремя. Погрузка как раз закончилась, что-то ещё оформляли в сопроводительных документах. Водитель уже потихоньку запустил мотор своей чудовищной черепахи, охрана сидела внутри, снаружи оставался только старший охранник и служащий банка, они разговаривали.

Мишаня направился к ним не очень трезвой походкой.

— Мужики! — понизив голос и оглядываясь, спросил он у двинувшегося навстречу ему охранника. — Где тут сортир есть, а? Напился, понимаешь, пивка, а куда слить, ну никак не найду. Прямо сил нет никаких!

Он мялся, жался, при этом так естественно и с такой простодушной и виноватой физиономией, что видавшие виды охранник и служащий прониклись к нему сочувствием, покровительственно пояснив: