Чикагская петля - [4]

Ева посмотрела Паркеру в глаза и громко рыгнула.

— Ну ты и засранец!

— Ладно бы только это, но все еще хуже. У мужчин после такого, с позволения сказать, мяса начинает расти грудь. Гормоны…

Ева выпрямилась и сказала:

— Могли бы поделиться со мной парой размерчиков…

— Почему ты ешь эту дрянь?

— Вкусно!

— Набить рот — веская причина. Чавк-чавк… Органолептика.

Ева все еще улыбалась.

— Вот эти изюминки, которые ты жевала. Ты знаешь, что они обработаны минеральным маслом?

— Так это еще лучше.

— Это вызывает анальное недержание, — добавил Паркер.

Она удивленно взглянула на него.

— Ты серьезно?

Паркер ничего не ответил, а потом его стало тошнить от того, что он ей рассказал, и ему захотелось, чтобы его стошнило прямо перед ней, чтобы он вызвал у нее отвращение.

— Ну, по крайней мере, ты не раздражала официантку.

Ева не поняла, к чему он это сказал.

— Есть в таких заведениях очень рискованно, — продолжал Паркер. — Если ты будешь раздражать обслуживающего тебя официанта, он может плюнуть в твой суп или в твой кофе.

Ева посмотрела в свою чашку кофе, и ее левая рука дрогнула, будто она хотела взять ее.

— А если ты совсем им не понравишься, они возьмут твой хлеб или рулет и протрут им сиденье унитаза, а потом аккуратно положат тебе на тарелку. И ты ничего не заметишь. Всегда следи за официантом.

— Да заткнись ты! — оборвала его Ева.

Она отвернулась и больше не смотрела на Паркера. Ее выражение лица стало грустным и потерянным. Она сидела и теребила свой безразмерный свитер. Паркер знал, что обидел ее: он добился своего. Он легко придвинулся к ней и взял ее за руку. Твердость руки Евы удивила его. Ладонь оказалась мясистой и грубой.

— Прости! — сказал Паркер.

Она не смотрела на него.

— Здоровое питание — мой пунктик. Первый сердечный приступ случился у меня, когда мне было тридцать.

И только после этих его слов Ева повернулась к нему. В ее лице не было ни жалости, ни сожаления, но она смотрела на него с интересом, достаточным для того, чтобы он продолжал.

— Я чуть не умер, — медленно проговорил Паркер.

Но в этом момент он не думал о сердечном приступе, ведь никакого сердечного приступа не было. Он думал об автобусе, выросшем перед ним словно из-под земли, нависающем над ним и грозящем расплющить его. Лицо Паркера было искажено гримасой боли.

Ева разжалобилась:

— Я думала, ты просто издеваешься надо мной.

— Я бы никогда этого не сделал, — уверил ее Паркер. — Просто меня занесло.

— Я еще не привыкла к тебе.

— Да… — сказал Паркер. — Вот и хорошо. Я даже выпью за это!

С этими словами он опустошил свой стакан с минералкой, поставил его на стол, а потом поцеловал Еву. Это был их первый поцелуй. Она инстинктивно отпрянула назад, но была явно рада и смущена.

— Я весь день на работе думал о тебе, — говорил он. — Все думал, чем бы нам заняться. Мы могли бы пойти погулять.

Она едва заметно вздрогнула. Паркер понял, что ей некомфортно. Он сказал о работе, и Ева стала представлять себе его офис.

— Как там твой коллега Монстр?

Паркер улыбнулся, слегка встревоженный ее внимательностью.

Он сказал ей как-то, что у него есть коллега, которого все зовут Монстр. Его хобби — красть женское нижнее белье. Рассказав ей это, Паркер просто ждал вопроса типа: «А что он делает с этими трусиками?» У него не было офиса, о котором он говорил Еве. У него не было коллеги, помешанного на нижнем белье. Паркер был архитектором, доросшим до главы проектного бюро. Его компания — Хай Импакт Пропертиз — располагалась на Вест Уокер.

Но она смотрела на него и явно хотела сменить тему, но он настаивал.

— Ты не поверишь, — продолжал Паркер. — Мы и понятия не имеем, зачем ему это. Он держит всю эту коллекцию трусиков в шкафчике своего рабочего столика. Бог его знает, что он с ней делает. Представляешь?

Ева беспомощно ответила:

— Я даже не хочу думать об этом!

— Я думаю, что он когда-нибудь попадется!

— Надо сдать его. Пусть все знают. Даже если у него все в порядке с головой, это же воровство!

— Воровство — прикольно, — подхватил Паркер. — Слово-то какое… Ты что, он же безобидный! Если они узнают, ему крышка! Если все это всплывет… Тогда ему кранты!

Ева задумалась, а потом сказала со вздохом:

— Какой-то ты агрессивный!

— Я — агрессивный?

Он терпеть не мог, когда ему говорили такое, да еще прямо в лицо. Такие обвинения провоцировали его именно на то поведение, в котором его обвиняли. Паркер возразил, что он спокоен как удав. И сам усомнился в том, что Ева поверила ему.

— Так может сходим куда-нибудь для разнообразия? — спросил Паркер. — В ночной клуб, например!

Ева иронично ухмыльнулась и спросила:

— Ты представляешь меня в ночном клубе?

Она намекала на свой внешний вид: спортивный свитер и старые джинсы.

— Это только для начала, — настаивал Паркер. — Потом можно еще куда-нибудь сходить.

По ее выражению лица — достаточно было посмотреть в ее глаза — он понял, что она не хотела. Паркер был этому рад.

— Я бы чувствовала себя не в своей тарелке.

— Ладно, — ответил он, всячески пытаясь скрыть свое облегчение: у него словно камень упал с души, ему даже физически стало легче дышать. — Больше не буду настаивать. Пойдем, когда созреем.